Босния, Герцеговина и Старая Сербия

9 ность, знаютъ, что если споткнутся, то не только избавятся отъ ѣздока, но и сами сломаютъ себѣ шею. Осторожность, съ какою онѣ ступаютъ по камнямъ и скаламъ, изумительна. Одна нога не влечетъ за собою другой, а каждая, какъ бы сознательно, выбираетъ себѣ особое мѣсто. Оттого происходитъ въ поступи умнаго животнаго странная неровность, какое-то дерганье и колыханіе, къ которому надобно привыкнуть. У меня отъ этого колеблющагося движенія почти закружилась голова, точно какъ при морской болѣзнп. Способность вниманія къ окружающимъ предметамъ притупилась. Я замѣчалъ горы за горами, скалы за скалами, но не имѣлъ силы достать карандашъ и записать пхъ имена. И теперь еще все это пространство представляется мнѣ въ воспоминаніи какою-то сѣрою безразличною массою камня. Изрѣдка только попадалось маленькое поле, принадлежащее какому-нибудь Мусульманину, жителю г. Требинья и обработываемое для него кметами (арендаторами , Фермерами), большею частью христіанами , которые живутъ въ деревушкахъ, разбросанныхъ между горами. Деревушекъ этихъ не видно по дорогѣ. Онѣ прячутся въ неприступныхъ мѣстахъ, какъ почти вездѣ въ Герцеговинѣ. Впрочемъ, не думайте, чтобы поле тамъ значило что нибудь похожее на то, что мы называемъ полемъ. Вообразите себѣ на склонѣ горы или между двумя горами пространство саженъ въ 10 или 20 длиною и шириною, которое поселянинъ съ великимъ усиліемъ очистилъ отъ валяющагося камня и, какъ стѣною, обнесъ этимъ камнемъ, тамъ собраннымъ: вотъ что называется полемъ въ этой части Герцеговины. Но и эти поля, стоившія столько труда земледѣльцамъ, теперь пустѣютъ. Многіе изъ пихъ покинуты и заросли кустарникомъ или дурною травою. Отчего не обработываютъ поля? спрашивалъ я , указывая на какой-нибудь клочекъ запустѣлой пахотной земли. «Ага (помѣщикъ-мусульманинъ) больно золъ, отвѣчали мнѣ, грабитъ и бьетъ кметовъ: никакой кметъ у него жить не хочетъ».