Въ раздвинутой дали : поэма о Россіи

И кличетъ тамъ орелъ къ орлу, Надъ пряжей влаги разъяренной, Что, кто восходитъ на скалу, Нисходитъ въ долъ — преображенный. И въ рокотѣ гремучихъ водъ, Гдѣ вскипъ со вскипомъ въ вѣчной сшибкѣ, Какъ будто птица мглы поетъ, И въ тонкомъ вспѣвѣ струны скрипки. И какъ у скрипки есть аккордъ, Когда всѣ струны, всѣ четыре, Вспояютъ вспѣвъ, что гулокъ, гордъ, Ведутъ полетъ мечты все шире, И вдругъ смѣняются однимъ Уклономъ вкось, — разрывъ въ узорахъ, Пронзенный вопль, и звукъ — какъ дымъ, Какъ зовъ тѣней, какъ дальній шорохъ, Такъ многогулкая вода, Достигши ярости забвенной, Вдругъ станетъ смутной, какъ слюда, И сѣдиною брызжетъ пѣнной. Не есть-ли въ этомъ полный кругъ Пробѣговъ ищущаго духа До семицвѣтныхъ тихихъ дугъ, Гдѣ громъ слѣпой не ропщетъ глухо? И не о томъ-ли вѣщій сказъ, Что клекотомъ орлы сѣдые Роняютъ, озаряя насъ, Въ горахъ, гдѣ каменныя выи? И потому въ разгулѣ водъ, Гдѣ вскипъ со вскипомъ въ вѣчной сшибкѣ, Глубинный голосъ горъ поетъ, И вѣрный голосъ мудрой скрипки. 104