Грамматика любви : избранные разсказы

121 ' то, что я никакъ не могъ связать ее, умершую, съ той другой, о которой я вамъ только что говорилъ. Ну. никакъ. Совершенно никакъ. Та, другая, была совсѣмъ особо. И сказать, что я ровно ничего не чувствовалъ къ ней, къ той, другой, — совершенная ложь. Такъ что я не точно говорилъ. Совсѣмъ не то и не такъ. Второй подумалъ. — Ну и что же? — спросилъ онъ. — А то, что почти весь нашъ разговоръ идетъ на смарку. — Охъ, на смарку-ли? — сказалъ пассажиръ съ прямыми плечами. — Та, другая, какъ вы выражаетесь, есть просто вы, ваше представленіе, ваши чувства, ну, словомъ, что-то ваше. И значитъ, трогали, волновали вы себя только самимъ собой. Разберитесь-ка хорошенько. — Вы думаете? — Не знаю. Можетъ быть... Да, можетъ быть... — Да и долго-ли вы волновались и самимъ-то собой? Десять минутъ. Ну, полчаса. Ну, день, наконецъ. — Да, да. Ужасно, но, кажется, вы правы. И гдѣ она теперь? Вотъ тамъ, въ этомъ прелестномъ небѣ? — Одинъ Аллахъ вѣдаетъ, другъ мой. Скорѣе всего,, что нигдѣ. — Вы думаете? Да, да... Скорѣе всего, что такъ.. Равнина открытаго моря почти чернымъ кругомъ лежала подъ легкимъ и свѣтлымъ куполомъ ночного неба. И затерянный въ этой круглой чернѣющей равнинѣ, маленькій пароходъ тупо и неуклонно держалъ свой путь. И безъ конца тянулась за нимъ сонно кипящая, блѣдномлечная дорога — туда, въ даль, гдѣ ночное небо сливалось съ моремъ, гдѣ горизонтъ, въ силу противоположности съ этой млечностью, казался темнымъ, печальнымъ. И крутилась, крутилась бичева лага и печально и таинственно что-то отмѣчалъ, отсѣкалъ порою тонкій звонъ: дзи-инь... Помолчавъ еще нѣкоторое время, собесѣдники негромко и просто сказали другъ другу: — Покойной ночи. — Покойной ночи. Приморскія Альпы, 1923.