За рубежомъ : разсказы

лосъ этотъ былъ молоденькаго матроса, который все время повторялъ только одно:

— Ну чего тамъ? Въ расходъ!

На казнь повели отца Григория за станицу вмЪ%стЬ съ приговоренными пятью казаками. Народъ отгоняли, но мноме шли сзади, чтобы издали посмотр$ть на казнь, а нЪкоторые забЪжали впередъ. Долго пришлось ждать любопытнымъ и большинство разошлось, потому что красноармейцы, уходя на обфдъ, заперли осужденныхъ въ пустую избу.

Только къ вечеру, когда солнце было въ полдерева, прибЪжала Ариша домой, повалилась на лавку и заговорила, прерывая рыданьями рЪчь:

— Убили.. (Сама видЪфла, своими глазами... Сначала рубили стараго казака, а онъ все головой моталъ, точно кланялся. Потомъ матросъ бросился съ шашкой на отца Григор!я и вдругъ закричалъ: не могу я его рубить, не могу... Глядите!.. А чего глядЪть не сказалъь и повалился на землю. И руки и ноги у него отнялись, мычитъ только... Сама видЪфла... Положили его на тачанку и повезли въ Бекетовскую. А отца Григоря и шашками кололи и штыками.

На другой день, наплакавшись, Марья Петровна сорала дфтей и пошла съ ними вмЪстЪ искать самаго главаго комиссара. Онъ принялъ ее любезно, хмурился на дЪтсый плачъ, но въ просьбЪ похоронить казненнаго отказалъ.

— У насъ ужь правило такое, — сказалъ онъ. Казненныхъ контръ-револющюонеровъ надо зарывать безъ всякихъ почестей на мЪстЪ казни. А релийи ваши всяюя вздоръ. Силы оставили Марью Петровну. На похороны она итти не могла и только просила Аришу отнести туда простыни да большой персидсюй коверъ, ея приданное, который любилъ покойный отець Григорий.

Вырыли неглубокую яму, разостлали коверъ, покрыли его простынями, положили рядомъ шесть труповъ казненныхъ, засыпали навозомъ, а сверху прикрыли землей.

Такъ кончилась, словно оборвалась, жизнь отца Григоря Златорунскаго.

б Н