За рубежомъ : разсказы

94

ронъ гимназистомъ и поэтому любиль щегольнуть латинской цитатой. Коля въ это время умоляюще глядфль на Лидочку, словно извиняясь, что не умБль сказать по латыни. Положительно они ревновали другъ друга. Лидочка изъ подъ длинныхъ р5сницъ украдкой взглядывала на обоихъ—и на молодцеватаго румянаго кадета и на нфсколько угрюмаго гимназиста и нельзя было р5шить, мечтаеть ли она объ одномъ изъ нихъ, или объ исчезнувшихъ съ рынка шоколадныхъ конфетахъ.

Впрочемъ Коля не остался у Саши въ долгу. Среди ожесточеннаго спора старшихъ объ отвфтственномъ министерств5 онъ всталъ и, покраснЪвъ, какъ морковь, сказалъ неожиданно:

— Ия знаю цитату, только не по латыни: „Русский э(

бунтъ безсмысленный и безобразный“, сказаль Пушкинъ, а вы забыли.

Объ этомъ, кажется, дЪйствительно позабыли. А событя шли своимъ чередомъ. Въ хмурые осенше дни какъто сразу пересталъ министръ разговаривать, и большевики наступали на Москву. Въ небольшой квартиркЪ на Поварской обстановка н$сколько измФфнилась. Р5дко забЪгали знакомые. Окна были заложены подушками и тюфяками отъ залетавшихъ съ улицы пуль, мимо оконъ ходили на четверенькахъ и съ ужасомъ узнавали о томъ, что во лворЪ дома ребенокъ погибъ отъ шрапнели. Въ эти страшные дни и Коля и Саша появились въ квартир, брякнувъ въ передней винтовками. Оба они съ юнкерами и такими же какь и они подростками защишали Москву и забЪжали за кускомъ хлЬба съ Арбата, гдЪ шелъ безпорядочный, перерывчатый бой.

Либеральный адвокатъ, подвигавиийся отъ каждаго пушечнаго выстр$ла вправо и дошедиий теперь до парти октябристовъ, сочувственно бросился къ нимъ.

— Но вздь это же безуме. Боже мой, вы дфти и никто кромЪ дЪтей не защищаеть Москвы!

ДЬтей накормили наскоро всБмъ, что только нашлось, и мой приятель разсудительно произнесъ: