Изабранные разсказы

женщинъ, щ и вступилъ въ залу, гдѣ въ синѣющемъ полумракѣ зажигались уже золотые канделябры. Ровное мелодичное журчаніе голосовъ — многіе уже собрались неслось оттуда. И эту залу, и виллу зналъ Рафаэль — самъ онъ, и ученики его трудились тутъ, накладывая на стѣны, своими фресками свѣтлый покровъ радости. Летали голуби Венеры, нѣжная Психея-восходила на, Олимпъ — совершатъ бракъ съ Амуромъ; небожители въ облакахъ принимали ее, правили свадебный пиръ, цвѣты сыпались, разливались благоуханія, и безсмертная пляска увеселяла сердца безсмертныхъ. А могучая природа одаряла ихъ цвѣтами, и плодами, бабочками, птицами —^ все жило и шелестѣло въ дивныхъ фризахъ. — Наконецъ-то Рафаэль, и вы. Наконецъ! — говорилъ хозяинъ, Агостино Киджи — высокій, тонконосый, съ гри вой волосъ бородатый человѣкъ, беря его подъ руку. Мы ужъ подумали, что вы обманете. Рафаэль мягко поклонился. — Этого, кажется, со мною еще не было. Гости шумно и весело его привѣтствовали. — Бероальдо собирался ужъ читать новые сонеты, ласково проговорила мона Порція, у которой хз'дожкикъ почтительно поцѣловалъ руку. — Но поджидали васъ. Рафаэль поклонился снова и сказалъ, что если-бы эти сонеты были прочтены дважды, врядъ-ли остался-бы кто иибудь недоволенъ. — Но пойдемте сюда, другъ мой,—продолжалъ Агостино, увлекая его къ лоджіи: — пока не завладѣла вами какая-нибудь изъ Психей, сдѣлайте честь вину, для васъ сохраненному! И Агостино, слегка раздувая тонкія ноздри, вывелъ его въ просторную лоджію, всю разубранную цвѣтами, съ видомъ на Тибръ и Римъ. Небольшіе столики были разставлены у баллюстрады. За ними сидѣли, пили, смѣялись. У одного, съ большимъ букетомъ чайныхъ розъ, они сѣли. Агостино налилъ изъ хрустальнаго, граненаго графина по бокалу вина.