Изабранные разсказы

193 — Все то-же вино, — Рафаэль улыбнулся: — что и бцги пили на свадьбѣ Психеи. Только въ венеціанскомъ бокалѣ. И держа его за тоненькую ножку, прежде чѣмъ выпить, вдохнулъ онъ нѣжный ароматъ. — Да, любезнѣйшій Рафаэль, не будь я христіаниномъ и банкиромъ его Святѣйшества, я хотѣлъ-бы, чтобы послѣ смерти жизнь моя шла въ томъ-же олимпійскомъ мірѣ, что вы такъ чудно воскресили на стѣнахъ нашихъ. Рафаэль протянулъ опорожненный бокалъ. — Еще вина, дорогой Агостино. — Охотно, да, ваше здоровье! За ваше чародѣйное искусство. Они чокнулись. — Да, продолжаю, я желалъ-бы жить вѣчно въ воздухѣ Олимпа. Смерть... ахъ, не хотѣлъ-бы я ее, и ни сейчасъ, и ни когда-либо. Онъ слегка вытянулъ впередъ и сжалъ руки. Глаза его блеснули — почти дико, страстно. — Если говорить серьезно... это, понятно, будетъ... рано или поздно, Но дальше, дальше! Вы еще въ цвѣтѣ лѣтъ, Рафаэль, а у меня уже сѣдины. Правда, судьбы своей никто не знаетъ... Ахъ, я хочу еще жить, хочу, художникъ! — почти вскрикнулъ онъ. — О, какія во мнѣ силы! Я хочу бороться, повелѣвать, ласкать... творить, я хочу, чтобы вокругъ меня были люди какъ вы, я хочу напитать всю жизнь красотой, и быть вѣчно въ огнѣ, въ огнѣ... Онъ оперся локтями на колѣна, сжалъ голову. — Вы поймете меня. Вы поймете — вѣдь не только-же торгашъ я, и не только рудники, конторы, банки меня занимаютъ... Хотя, — прибавилъ онъ, и глаза его заблестѣли вновь: и это... о, и это увлекаетъ, и богатство, и могущество. Рафаэль вздохнулъ. — Я люблю жизнь не меньше вашего. И какъ разъ сегодня кажется она мнѣ особенно прелестной. Но... за все послѣднее время, съ какой-то новой, необыкновенной ясностью я чувствую, насколько все мгновенно, какъ призрачно, Б. Зайцевъ. 13