Изабранные разсказы

Агоетино... Я не удивился бы ничему такому, что ранѣе казалось страннымъ... и далекимъ. Агоетино улыбну лея. — Вы цвѣтете! И вы знаете, что ничто горькое васъ не задѣнетъ. — Нѣтъ, — отвѣтилъ Рафаэль покойно и какъ-бы задумчиво: — мы вѣдь ничего не знаемъ — я лишь повторяю ваши слова. А скажите, будетъ у васъ нынче Лаурана? — Будетъ... полоумная женщина. Почему вы спрашиваете? — Она прислала мнѣ стихи. Я хотѣлъ-бьі поговорить съ нею. Въ это время въ залу, уже ярко сіявшую въ сумеркахъ, плавными и неслышными своими шагами вошелъ кардиналъ Джуліо. Длинный его носъ, какъ всегда, что-то вынюхивалъ. Смѣсь сладости и мрака была на отцѣ. Агостино поднялся. — Простите, Рафаэль. Надо встрѣтить эту лису. Рафаэль- остался. Онъ медленно, отпивалъ душистое вино, и смотрѣлъ за баллюстраду, гдѣ кипарисы, лавры, апельсиновыя деревья сходили къ Тибру аллейками к въ безпорядкѣ, фонтанъ- журчалъ, и среди олеандровыхъ бо= скетовъ стояли каменныя скамейки; въ нишѣ направо бѣлѣла статуя. Закатъ угасъ. За Тибромъ простирался Римъ —• уже тонущая въ весеннихъ дымныхъ сумеркахъ громада садовъ, дворцовъ, развалинъ, храмовъ. Налѣво Сайтъ-Анджело вздымался — зубчатыми башнями; прямо виднѣлся куполъ Санта-Марія-Ротонда, а направо, надъ Форумомъ и Велабромъ синѣлъ уже туманъ, прорѣзываемый черными кипарисами. Въ городѣ огоньки зажигались, но на горизонтѣ, призрачно выдѣляясь на фіолетово-сиреневомъ небѣ, переходившемъ въ нѣжно-оранжевое, розовѣли Сабинскія горы; волнистой, прерывистой линіей отъ Монте Соракто, до Монте Дженнаро. Смутный гулъ доносился изъ города но уже смягченный, утишенный —вечеръ наступалъ. Звѣзда блѣдно замерцала надъ Авентиномъ.