Изабранные разсказы

228 - Баба запѣла съ печки, ЯШ Ужъ какъ отбираютъ, милые мои, ужъ надысь бабочки говорили, прямо обчищаютъ... — Экая стерва... Значить, настоящая стерва. Онъ шумно вьщустилъ изъ груди воздухъ. Лучина давно догорѣла, и огрызокъ ея съ шипѣніемъ упалъ въ тазъ съ водою. Темнота избы — послѣднее, что получила человѣческаго — слова Панкрата Ильича, не очень утѣшительныя. А потомъ и онъ замолкъ. Лишь бурно закипѣла его грудь. Христофоровъ лежалъ на спинѣ, на своей вытертой -шубѣ. 1 о-ли было душно, новое-ли мѣсто, только не спалось. Изъ окошка, рядомъ, легъ свѣтъ луны, золотистой пеленой охвативъ нѣжныя ворсинки мѣха. Онѣ заиграли въ немъ радужными оттѣнками. Все тотъ-же котъ, безшумно, тайнымъ татемъ, прошелъ у стѣны по лавкѣ, и войдя въ полосу луны, вдругъ остановился,, выщербилъ СВОЮ спину, повернулъ къ окну свою морду и безсмысленно, но и безвольно заглядѣлся. Его мягкая шерстка затеплилась сухимъ блескомъ... Христофоровъ лежалъ неподвижно, почти не дышалъ — не хотѣлось сгонять мгновеннаго очарованья. Пусть-бы всегда вотъ такъ котъ стоялъ, играла луна и мѣхъ зыблился, и въ этомъ обольщеніи, какъ въ позлащенной раковинѣ все бы вотъ смотрѣть», и жить... Лунное полотно переползало далѣе. Котъ ушелъ, открылся новый міръ. Полотно накрыло голову Вани на угловой лавкѣ, и взоръ Христофорова, какъ взоръ кота, безвольно, съ нѣжностью уставился на нѣжный юношескій очеркъ, на румянецъ, на закрытые, такъ знакомо - каріе глаза. Христофоровъ поднялся, всталъ, медленно шаркая валенками вышелъ въ сѣни. А потомъ отворилъ дверь на крылечко, сѣлъ. Онъ былъ взволнованъ и растроганъ. Сейчасъ,.позднею, безнадежной ночью, надъ умершею деревней дышалъ свѣжимъ и пустыннымъ воздухомъ. Пѣтухи сонно и печально прокричали. Залитая луннымъ свѣтомъ улица тянулась вдаль, кое-