Пчела

своимъ гостямъ о совершившемся у пихъ ложномъ чуд'Ь, о церкви новой и службФ. Гости слушали съ умилетиемъ и завистью. Въ нашей деревиФ тоже было чудо, разсказывала моя бабка, царство ей небесное, говорили одинъ изъ гостей скучившейся кругомъ его артели на бревнахъ. Была этакъ солдатчина, известное дФло, кто на очереди, тотъ и надумывался, какъ-бы отбыть, пристаетъ знамо къ отцу или матери, чтобы какъ ни на есть слобонили. Кому-то охота въ солдаты идти? Идутъ и по доброй волФ наймиты, возразили одинъ изъ слушающихъ. Ну то народи совсФмъ другой, отпФтый, продолжали разсказчикъ.—Идутъ отъ нужды, а либо нагуляться до сыта—гуляки. Много ихъ и бФгаетъ. Съ нашей деревни наймитъ три раза изъ службы бФгалъ, такъ его три раза сквозь строй гоняли, такъ поди палками и жизнь кончили. Вишь ты оказlя какая, служба-то значитъ тяжела. И вотъ какъ тяжела, что ие приведи Боги. Бросьте. Чего тамъ про службу разсказывать. Не мФшай ему пусть про чудо разсказываетъ. Вотъ, знаешь, продолжали разсказчикъ, у одной вдовы было два парня, одному приходилась очередь. Они и пристали къ матери, продай да продай весь скотъ и найми за него, пристали и покою ей не даетн. Осерчала, значитъ, мать, да и крикнегъ на него, ну тебя къ лешему, а дФло-то было къ вечеру. И чтожь? Пропалъ парень, совсФмъ таки пропалъ и вФсти о немъ никакой. Вотъ такими манеромъ пропалъ парень безъ вФсти. ЛФппй, что-ль, его унеси? спросили ктото изъ толпы. А вотъ увидишь кто. Бываетъ, что лФшш уиоситъ ребятъ, особливо какъ худое слово не ко времени сорвется. Чего бываетъ. У насъ въ деревнФ девочку лФтъ пяти унеси, черезъ лФто нашли однФ только косточки въ лФсу. Русалки знать защекотали. Можетъ и русалки. Сами-то лФлпй бережетъ тФхъ. кого уносить и поить и кормить хорошо. Взаболь? ВсФ говорятъ, кто слышали. Да вы послушайте, что вышло, обратился къ толпф разсказчикъ. Ладно, говори, мы слушаемъ. Вотъ и пропалъ таки парень и слуховъ нфтъ, годъ нФтъ, другой н'Ьтъ. Мать молебны служить, панихиды править. НФтъ, какъ нФтъ. И чего-то она не дФлала. По ворожеями ходила, къ колдунами. Ни что ие беретъ. Сыскался правда, одинъ колдунъ, говорить ей не вь добромъ мФстФ сынъ твой, только вернуть его нельзя, сильно ужь любить его хозяинъ. И больше ни словечка не добавили. Сколько ни пытали его —ничего не могли добиться. Такъ три года прошли и слуховъ никакихъ не было. Такъ, значитъ, и порФшился совсФмъ? Ты послушай, что вышло. Вотъ рази въ осеннш вечерь сидитъ пригорюнившись мать, а въ избу-то ишасьтъсынъ. Здравствуй, матушка, говорить. Та такъ и обомлФла. Не знаетъ что и дФлать. Креститься, аль сына обнимать. Онъ ей говорить: не бойся, матушка, я сынъ твой, Василш. Богъ помиловали, воротился къ тебФ. Ну мать-то рада радехонька. На деревн’Ь всЬ узнали, что Васька вернулся, полная изба народу привалила. Сидитъ Васька въ избФ за столомъ и разсказываетъ. Какъ мать-то меня изругала, было

дЬло къ ночи, я вышелъ на дворъ, а меня какъ подхватить къ верху, словно-вихремъ, подняло такъ скоро, что свФту Божьяго не взвидЬлъ. Что со мной творилось, не помню. Опомнился, гляжу сижу на печкЬ въ изб’Ь. СвЬтло, а солнышка не видать. Изба какъ есть справная, большущая, новая, а кровля стеклянная. Смотрю, сквозь кровлю вода видна и видно какъ рыба плаваетъ. Ходить по избЬ баба, прибирается, ребятишки играютъ. Я гляжу да дивлюсь, а баба говорить, не хочешь-ли поФсть, добрый человЬкъ. Пожалуй, говорю. Накрыла на столь, ухи налила, я сажусь за столь, хотФлъ помолиться, а Божьяго-то благословенья и нЬтъ. ХотФлъ было перекреститься, рука не подымается, вотъ что хошь дЬлай. Такъ не помолившись и сфлъ за столь. Вишь ты грЬхъ какой! Вотъ, говорить Васька дальше, я спрашиваю, гдЬ я? Въ добромъ мФстФ, у хорошаго хозяина, отвЬчаетъ баба, и больше никакого толку не могъ добиться. Пришелъ хозяинъ, бравый такой, какъ есть нашъ братъ крестьянинъ. Рыбы принесъ ношу, все рыба хорошая, и говорить: живи у насъ, беречь тебя будемъ, работа ' теб’Ь легкая будетъ, вотъ хозяйкФ помогай, дровъ принесешь, съ ребятишками поняньчишься, работа у насъ легкая. Живу я, соскучилъ, хотЬлъ было уйдти, да нельзя. Отворилъ дверь, а передъ дверью вода стЬной стоить, куда пойдешь? Соскучился и такъ соскучился, что на хлФбъ смотрЬть не могу. Хозяинъ и говорить миф, по своимъ что-ль соскучалъ? Соскучалъ, говорю. Ну, ладно, говорить, сегодня повидаешься. Поднялъ этта меня вихорь и мигомъ мы очутились въ своей деревн’Ь. У тебя, матушка, посфдка была, ты лежишь такъ на печкф, меня поставили за лохань у порога хозяинъ, всФхъ вижу, а сказать нислова не могу, точно ротъ кто зажали. Въ ту пору еще Тимошка Гнусовъ у Паланьки куделину запалили, пламя фуркнуло кп верху, постель на палатяхн запалило, суматоха поднялась, Ванька догадался, чехнулн ведромъ на палати и залили. Каки это сказали, весь народи таки и ахнули. Действительно таки дФло и было. Такими манеромъ мы съ хозяиномъ и ходили, только все по соседками или по кабаками, а чтобы такъ нарочно въ домъ, никуда не заходили. Значитъ ему туда нельзя. Становому дали знать, онъ и становому такъ показали. Не верить становой. А онъ божится и вся деревня подтверждаетъ, что такъ дело. Становой такъ и донеси. Стребовали въ городи и теперь еще въ остроге тамъ сидитъ. Какъ-же онъ сбылъ-то изъ поди воды? Были онъ значитъ у самого водяника. Случилось его хозяйке родить, вотъ водяникъто и привели бабку, она уже у него не перваго принимала. Вишь, сами водяники, а безъ бабки не обойтись. Какъ-же, дело такое, что безъ бабки нельзя, жена у него тоже захвачена какъ и Васька, только маленька, онъ ее выростилъ. Вотъ Васька и взмолился бабке, научи родная, какъ отсюда уйти, та сжалилась и сказала, что иди взадъ пятками, я все такъ хожу сюда. Онъ улучили время, когда хозяйки не было, вышелъ взадъ пятками, такъ вода даже и не замочила, и пришелъ домой. Оказlя и только! • Откуда эти водяные взялись да лФппе. ДФдъ мой говорили, что когда сатана со своими товарищами возгордился и возсталъ, его съ товарищами и сбросили съ неба-то, вотъ они и повалились на землю, кто упалъ въ воду, водяными сталъ, въ леей лешими, въ домъ

домовыми, въ баню —банными, въ ригу-хозяиномъ. А говорятъ домовые-то, да хозяева добрее всФхъ. Коли потрафляешь имъ —берегутъ, а чуть не уладили —беда. Весь скотъ переведутъ. Вотъ Сенька безпалый: похвалился моли поймаю домоваго, да такъ его отлуплю, что будетъ помнить доновыхъ вепиковъ. Такъ онъ ему весь скотъ перевели. Съ чего-же это онъ такъ похвалялся. Известное дело, пьянъ были. Трезвый не сказалъ-бы. А говорятъ, что можно поймать домоваго, только взять четверговую свечу зажечь и вербу въ руки, такъ увидишь непременно. ДФлаютъ, особливо пастухи, они синими умФютъ управляться. Ты хоть пивца подалъ-бы, Степанъ Митричь, а то въ горле пересохло. Степанъ вынесъ ведро пива, достало только на двоихъ, а на шесть человеки до трехъ ведеръ вышло. Въ подобныхъ разговорахъ проводили время более солидные и пожилые крестьяне, nponieже предавались веселью и пьянству; къ ночи разгулъ дошелъ до широкихъ размФровъ, множество пьяныхъ валялось по улице. Не принимали только учасНя въ веселье Кузьма, Маланья и Авдотья. Первый озабоченный занимался только угощешемъ и не принимали участая въ разговорахъ, Маланья не показывалась изъ избы, а Авдотья совсФмъ оставила веселую компашю, сид’Ьла со старухами, бесФдуя о святыхъ мфстахъ и постоянно вздыхала. Степанъ пользовался общими внимашемъ, его встречали съ особенными почтешемъ, если подходилъ къ гуляющимъ, его усердно угощали, но онъ крепился, чтобы пьяному какъ нибудь не проболтаться. Насталъ третш день праздника, Авдотья совсФмъ собралась въ путь. Деверь ещепопробовалъ убеждать ее оставить свое намФреше, но все было тщетно, Авдотья наладила одно—иду, да иду въ Соловки и родные уже болФе ея не отговаривали, считая грФхомъ отклонять отъ благочестиваго намФрешя. Дологъ показался день АвдотьФ на поповой нивф, она не разъ принималась и спать, но день тянулся; настали сумерки, одной въ пустомъ мФстФ становилось страшно АвдотьФ, она то и дФло творила молитву и крестилась, не смФя раскрыть глазъ. Наконецъ, когда совсФмъ стемнФлось, послышался голосъ Степана. Раба Божля, гдф ты? На первый разъ Авдотья не откликнулась, она не была увфрена, зоветъ-ли ее странникъ или это вражеское навождете. Когда уже Степанъ подошелъ къ самому огороду, она тогда только откликнулась, Ну, вставай и съ Богомъ въ путь, сказали Степанъ. —■ Куда мы пойдемъ, темь такая, что глазъ вонъ выколи, возразила трепещущая отъ страха Авдотья. Иди за мной смФло; я дорогу знаю твердо, держись вотъ за кафтанъ, отвФтилъ Степанъ и отправился съ нею вълФсъ. Сначала шла довольно торная тропинка, но по мере углубления въ лФсъ Авдотья стала спотыкаться о сучья и кочки, она сквозь слезы творила молитву Степанъ ее ободряли по временами. Медленно подвигались путники впереди. Къ полночи они дошли до болота. На болотФ Авдотья стала больше спотыкаться о кочки, не разъ падала, проваливалась въ воду, наконецъ она совершенно измучилась и опустилась на землю.

ПЧЕЛА.

179