Бесѣды съ собственнымъ сердцемъ : (размышленія и замѣтки)

У безмолвной пустыни есть свой поучительный языкъ, что хорошо выяснилъ одинъ вдумчивый англичанинъ, въ своей недавно изданной книгѣ „ТЬе ѵѵізбот о! безегі" („Мудрость пустыни"). Не для того ли подвижники уходили въ вертепы и пропасти земли, чтобы имѣть свободный духъ, чтобы „въ истинѣ блаженство находить" и внимать вѣчнымъ небеснымъ глаголамъ, которые становятся слышнѣе въ „уединеніи величавомъ". Вся тварь тамъ открывается взору инока въ сіяніи вѣчной гармоніи, отзвукъ которой мы слышимъ въ восторженномъ гимнѣ, вложенномъ въ уста Іоанна Дамаскина гр. А. Толстымъ: Благословляю васъ, лѣса, Долины, нивы, горы, воды, Благословляю я свободу И голубыя небеса. „Все окружающее меня, — говоритъ о себѣ одинъ странникъ, написавшій замѣчательную исповѣдь своего сердца,— представлялось мнѣ въ исключительномъ видѣ: деревья, травы, птицы, земля, воздухъ, свѣтъ: все какъ будто говорило мнѣ, что существуетъ для человѣка, свидѣтельствуетъ любовь Бога къ человѣку и все молится, все воспѣваетъ славу Богу". Удаляясь отъ міра тѣломъ, инокъ не отдѣляется отъ него духомъ, ибо „монахъ есть тотъ, по слову Нила Синайскаго, который, отъ всѣхъ удаленный, пребываетъ въ духовномъ общеніи со всѣми и въ каждомъ человѣкѣ видитъ самого себя". Если міръ не можетъ уразумѣть истиннаго смысла монашества, то очевидно, только потому, что „объ этомъ надо судить духовно" (1. Кор. 2. 14). Бэконъ несомнѣнно хорошо понималъ значеніе подобнаго мѣрила, когда сказалъ: „для низшихъ добродѣтелей у толпы есть похвала, для среднихъ — удивленіе, для высшихъ — никакого чутья". Монашество, стремящееся воплотить въ полнотѣ идеалъ нравственной христіанской жизни, есть подлинно соль земли, которая быть можетъ одна спасаетъ послѣднюю отъ полнаго разложенія. Оно не уничтожаетъ 8 113