Бесѣды съ собственнымъ сердцемъ : (размышленія и замѣтки)

вели его дальше, чѣмъ это нужно было для его нравственныхъ воспитательныхъ цѣлей въ отношеніи общества и чѣмъ бы внутренне хотѣлъ онъ самъ. При потрясающей силѣ своего драматическаго таланта, онъ ослѣпительно ярко обнажаетъ передъ нами зло отъ всѣхъ его покрововъ и такъ глубоко перевоплощается въ своихъ отрицательныхъ героевъ, какъ бы сростаясь духовно съ ними, что это чувство невольно переживаетъ читатель Съ этими образами случилось то же, что съ глазами „Портрета1* художника, изображеннаго Гоголемъ въ повѣсти того же наименованія; въ нихъ заложена какая то магическая сила, которая одновременно и отталкиваетъ и влечетъ къ себѣ человѣческую душу. Смертнымъ никогда не безопасно прикасаться къ древу познанія добра и зла и приближаться къ адской безднѣ: послѣдняя всегда склонна притягивать ихъ къ себѣ и какъ бы обжигать ихъ своимъ огненнымъ дыханіемъ. Подобно Данте, Достоевскій проводитъ читателя по мукамъ и заставляетъ его иногда невольно отстранять отъ себя временно его огненныя писанія, чтобы отдохнуть отъ той области тьмы, въ какую гни повергаютъ насъ по временамъ. К. Зайцевъ имѣлъ право сказать, что „иной разъ кажется—самъ сатана говоритъ его устами". Къ сожалѣнію, его идеальные положительные типы не даютъ достаточно противоядія противъ такихъ впечатлѣній. Высокія проявленія человѣческаго духа, для естественнаго таланта, даже такого, какимъ владѣлъ Достоевскій, воплотить въ литературныхъ образахъ всегда гораздо труднѣе, чѣмъ сатанинскія глубины зла. Не будетъ грѣхомъ ни предъ истиною, ни предъ самимъ великимъ писателемъ, сказать, что кроткій обликъ старца Зосимы или Алеши Карамазова не въ состояніи затмить предъ нами яркій образъ Ивана Карамазова, съ его сам ©утверждающей гордыней, сверкающей передъ нами какимъ-то зловѣщимъ, фосфорическимъ блескомъ. Его гордыя страданія не вызываютъ въ насъ сочувствія, ибо сатана также есть „мученикъ" своей свободы. Своимъ по временамъ подлинно „жестокимъ" перомъ, Достоевскій, какъ острымъ рѣзцомъ, прошелъ по мягкому русскому сердцу, и, потрясши его до основанія, вывелъ его изъ духовнаго равновѣсія. Онъ показалъ 141