Богомолье

8 Суда“ на стѣнкѣ, съ геенной огненной, и „Хожденія по мытарствамъ преподобной Ѳеодоры“, и найденный гдѣто на работахъ, на сгнившемъ гробѣ, мѣдный, литой, очень старинный крестъ съ Адамовой Главой, страшной. .. и пасочницу Мартына-плотника, вырѣзанную однимъ топорикомъ. Надъ деревянной кроватью, съ подпалинами отъ свѣчки, какъ жгли клоповъ, стоятъ на полочкѣ, къ образамъ, совсѣмъ уже сѣрыя отъ пыли, просвирки изъ Іерусалима-Града и съ Аѳона, принесенныя ему добрыми людьми, и пузыречки съ напѣтымъ маслицемъ, съ вылитыми на нихъ угодничками. Недавно Горкинъ мнѣ мазалъ зубъ, и стало гораздо легче. — А ты мнѣ про Мартына все обѣщался... топорикъ-то у тебя виситъ вонъ! Съ нимъ какое чудо было, а? скажи-и, Го-ркинъ.. ! Горкинъ уже не строгій. Онъ откладываетъ мѣшокъ, садится ко мнѣ на подоконникъ и жесткимъ пальцемъ смазываетъ мои слезинки. — Ну, чего ты разстроился, а? что ухожу-то... На доброе дѣло ухожу, никакъ нельзя. Выростешь — поймешь. Самое душевное это дѣло, на богомолье сходить. И за Мартына помолюсь, и за тебя, милокъ, просвирку выну, на свѣчку подамъ, хорошій бы ты былъ, здоровье бы те Господь далъ. Ну, куда тебѣ со мной тягаться, дорога дальняя, тебѣ не дойти... по машинѣ вотъ можно, съ папашенькой соберешься. Какъ-такъ, я тебѣ обѣщался... я тебѣ не обѣщался. Ну, пошутилъ, можетъ.. . — Обѣщался ты, обѣщался... тебя Богъ накажетъ! вотъ посмотри, тебя Богъ накажетъ!.. — кричу я ему и плачу, и даже грожу пальцемъ. Онъ смѣется, прихватываетъ мена за плечи, хочетъ защекотать. — Ну, что ты какой настойный, самондравный I Ну, ладно, шумѣть-то рано. Можетъ, такъ Господь повернетъ, что и покатимъ съ тобой по дорожкѣ по стол¬