Богомолье

169 у „главнаго“ на колѣняхъ, а на волосахъ у ней висятъ маленькіе зеленые. Монахъ говоритъ, что это безстыдная блудница. Я спрашиваю, какіе у ней грѣхи, но Горкинъ велитъ итти, а то ночью бояться будешь — насмотришься. — Вонъ, — говоритъ, — рыжій-то, съ мѣшочкомъ, у самого! Іуда Искаріотъ это, Христа продалъ, съ денежками теперь терзается... ишь, скосился! Монахъ говоритъ, что Іудѣ муки уготованы безъ конца: другихъ, можетъ, праведниковъ молитвы выкупятъ, а Искаріоту не вызволяться во вѣки вѣковъ аминь. И всѣ говорятъ — этому нипочемъ не вырваться. Смотримъ еще трапезную церковь, гдѣ стѣны расписаны картинками, и видимъ грѣшниковъ, у которыхъ сучокъ и бревно въ глазу. Сучокъ маленькій и кривой, а бревно толстое, какъ балка. Монахъ говоритъ: — Для пониманія писано: видишь сучецъ въ глазѣ брата твоего, а бревна-то въ своемъ не чувствуешь! Я спрашиваю, зачѣмъ воткнули ему бревно .. . вѣдь больно? Монахъ говоритъ: — Для пониманія, не больно. Еще мы видимъ жирнаго богача, въ золотыхъ одеждахъ и въ бархатѣ, за богатой трапезой, гдѣ жареный телецъ и золотые сосуды-кувшины съ питіями, и большіе хлѣбы, и подъ столомъ псы глотаютъ куски тельца; а на порогѣ лежитъ на одной ногѣ убогій Лазарь, весь въ болячкахъ, и подбираетъ крошки, а псы облизываютъ его. Монахъ говоритъ намъ, что такъ утѣшается въ сей жизни немилостивый богачъ, и вотъ что уготовано ему на томъ свѣтѣ! И видимъ: стоитъ онъ въ гееннѣ-прорвѣ и высовываетъ кверху единый перстъ, а высоко-высоко, у стараго Авраама на колѣняхъ, подъ розанами и яблочками, пируетъ у рѣчки Лазарь въ блистающихъ одеждахъ, и ангелы подносятъ ему блюда и напитки. — „Лазарь-Лазарь! омочи хоть единый перстъ и