Богомолье

179 у возглавія, словно и никогда не сходитъ. Идетъ и идетъ народъ, поютъ непрестанные молебны, теплятся негасимыя лампады. Грустно выходимъ изъ собора, слышимъ въ послѣдній разъ: Преподобный отче Се ргіе, Моли Бога о на-асъ..! А теперь съ Саней проститься надо, къ отцу кваснику зайти. Саня сливаетъ квасъ, носитъ ушатами куда-то. Ему грустно, что мы уходимъ, смотритъ на насъ такъ жалобно, говоритъ: — Ка-ка... ка-васку-то, на до-дорожку!.. И мы смѣемся, и Саня улыбается: какъ ни увидитъ насъ — все кваскомъ хочетъ угостить. Горкинъ и говоритъ: — Ахъ ты, косатикъ ласковый... все кваскомъ угощаешь, совсѣмъ заквасились мы. — Да не -нечѣмъ бо-больше ... у-у-у-у ... го-гостить-то ... — конфузливо отвѣчаетъ Саня. Ѳедя намъ шепчетъ, что Саня такой обѣтъ положилъ: на одномъ хлѣбцѣ да на кваску живетъ, и весь Петровъ постъ такъ будетъ. Горкинъ говоритъ — надо ужъ сдѣлать уваженіе, попить кваску на дорожку. Мы садимся на лавку въ квасной палатѣ. Пахнетъ прохладно мяткой и молодымъ, сладковатымъ квасомъ. Выпиваемъ по ковшичку натощакъ. Отецъ квасникь говоритъ, что это для здоровья пользительно, — молодой квасокъ натощакъ, — и спрашиваетъ насъ, благословились ли хлѣбцемъ на дорожку. Мы ему говоримъ, что какъ разъ сейчасъ и пойдемъ благословиться хлѣбцемъ. — Вотъ и хорошо, — говоритъ квасникъ, — благословитесь хлѣбцемъ, для здоровья, такъ всегда полагается. Санѣ съ нами нельзя: квасъ сливать, четыре огромныхъ кади. Онъ насъ провожаетъ до порожка, показы12 *