Богомолье

18 У меня расплывается въ глазахъ: ширится графинъ съ квасомъ, ширятсярастекаются тарелки, и прозрачные, водянистые узоры текутъ на меня волнами. Отецъ подымаетъ мнѣ подбородокъ пальцемъ и говоритъ: — Чего это ты нюнишь? Съ хрѣну, что ль? Корочку понюхай. Мнѣ дѣлается еще больнѣй. Чего они надо мной -смѣются! Горкинъ — и тотъ смѣется. Гляжу на него сквозь слезы, а онъ подмаргиваетъ, слышу — толкаетъ меня въ ногу. — Можетъ, и мы подъѣдемъ... — говоритъ отецъ, — давно я не былъ у Троицы. — Вотъ, хорошее дѣло, помолитесь... — говоритъ Горкинъ радостно. — Мы-то по машинѣ, а его ужъ... — глядитъ на меня отецъ, прищурясь, — Богъ съ нимъ, бери съ собой... пускай потрудится. Съ тобой отпустить можно. Вѣрить — не вѣрить?.. — Ужъ будьте покойны, со мной не пропадетъ.. . радость-то ему какая! —■ радостно отвѣчаетъ Горкинъ, и опять растекается у меня въ глазахъ. Но это уже другія слезы. — Ну, пусть такъ и будетъ. И Антипа съ вами отпускаю... „Кривую11 на подмогу, потащится. Устанетъ — поприсядетъ. Вѣрно, братъ... всѣхъ дѣловъ не передѣлаешь. И передохнуть надо... Вѣрить — не вѣрить?, . Я знаю: отецъ любитъ обрадовать. Горкинъ моргаетъ мнѣ, будто'хочетъ сказать, какъ давеча: „А что я те сказалъ! папашенька добрый, я его вотъ какъ знаю! . . “ Такъ вотъ о чемъ они говорили на дворѣ! И оттого сталъ веселый Горкинъ? И почему это такъ случилось? .. Я что-то понимаю, но не совсѣмъ, И почему все отецъ смѣется, встряхиваетъ хохломъ и повторяетъ: