Вечерній звонъ : повѣсти о любви

136 намъ, конечно. Она и пококетничать, и потанцевать полечку съ фигурками, и веселыя пѣсенки на святкахъ попѣть, и глазомъ въ проходящаго офицерика стрѣльнуть, и по послѣдней модѣ пріодѣться, шляпку какуюнибудь съ перомъ отъ „Жаръ-птицы" и перчаточки... Вся мірская, земная, суетная, и думается мнѣ, что про небеса даже и во снахъ не интересовалась. По гостямъ любитъ ходить и рюмочку наливочки вишневой другой разъ, зажмуривъ глазки, проглотитъ и губки облизать, какъ кошечка послѣ сливочекъ. А отецъ Константинъ отъ всякаго грѣха сторонился, по гостямъ не ходилъ, хмѣльного въ ротъ не бралъ, скоромное только въ положенные дни употреблялъ и вообще точно на землѣ между прочимъ и не надолго. Съ виду совсѣмъ они неподходящими другъ для друга были, а вотъ поди: жили безъ сучка, безъ задоринки! Ни ссоръ, ни грубаго слова, даже никогда и не посердятся другъ на дружку. Однимъ словомъ — замѣчательная парочка. Непостижимое для насъ возсоединеніе земного съ небеснымъ. Однако, человѣкъ всегда человѣкомъ останется. Даже святые угодники земныя слабости имѣли и непрестанно боролись съ таковыми. Тѣмъ паче отецъ Константинъ, человѣкъ молодой, второй годъ только священствовавшій . Слабости, впрочемъ, довольно простительныя даже и для священника: гитару и рыбную охоту очень ужъ любилъ! На гитарѣ, конечно, больше божественное игралъ и баритономъ, такимъ умиленнымъ и бархатнымъ подпѣвалъ. что иной разъ прямо слезу прошибалъ, хотя я, напримѣръ, трудно, вообще поддаюсь умиленію божественному и больше цыганское люблю послушать. А поди вотъ, какъ, бывало, отецъ Константинъ запоетъ псаломъ Давыдовъ „Камо пойду отъ Духа Твоего", капаетъ слеза и кончено! Не остановишь. Поетъ словно рыдаетъ человѣкъ въ безсиліи своемъ человѣческомъ! Некуда дѣться! Глашенька тоже играла на гитарѣ, но она только и знала, что полечку да маршъ персидскій,