Вечерній звонъ : повѣсти о любви

137 а больше такъ пальчиками тонкими кокетничала. За то на пьянинѣ хорошо упражнялась. По случаю у станового купили. Хотя два лада не играли, а видно сразу было, что тутъ она — на своемъ мѣстѣ: звону и гро хоту, бывало, на всю улицу и всѣ проходящіе послушать останавливались. Всякихъ Шопеновъ и Шубертовъ могла. Глядишь на руки и словно ихъ штукъ пять у ней: во всѣ концы поспѣваетъ. Извините, началъ про отца Константина да опять на Глашеньку свернулъ. Съ сюжета, какъ говорится, соскочилъ... Такъ про слабости-то. Рыбная ловля -- главная, если гитарѣ значенія не придавать. Вотъ ужъ вѣрно сказано: охота пуіце неволи! Тоже какъ — въ родѣ Ахиллесовой пятки у отца Константина была эта рыбная ловля. Нечего грѣхъ таить: иной разъ батюшка для этой охоты готовъ былъ и божественное на второй планъ поставить. Пріѣдутъ изъ деревни пригородной за батюшкой — исповѣдовать тамъ больного, что-ли, а онъ — за Волгой на рыбалкѣ вмѣстѣ съ гитарой и съ супругою. Конечно, эту, страсть, человѣческую слабость, отъ посторонняго глазу приходилось прикрывать. Однако, у города и глазъ и ушей — великое множество и къ тому-же на чужой ротокъ не накинешь платокъ. А главное — сама Глашенька въ этомъ случаѣ осторожность не соблюдала. Съ лицомъ духовнаго званія съ ночевой за Волгу и къ томуже съ гитарой! Ьдутъ на лодочкѣ вечеромъ. Тишина. По вечерней зорькѣ по тихой водѣ далеко слышно: трень да брень, а на встрѣчу въ лодкѣ съ луговъ косцы, мужики съ бабами. И видятъ: батюшка на веслахъ въ исподнемъ, въ одной соломеной шляпѣ на головѣ, а на кормѣ — попадья съ гитарой, — трень да брень. Разя простой человѣкъ повѣритъ, что тутъ безгрѣшное время препровожденіе, а не грѣхопаденіе? Ну, и начнутъ наши мѣщане по городу языками чесать. Да еще и прибавятъ: выпивши, дескать и оба голые. Сочинять-то всѣ мы мастера. А, вѣдь среди народа православнаго, не въ