Вечерній звонъ : повѣсти о любви

167 господинъ исправникъ! Не токмо всякому животному, но и человѣку данъ завѣтъ защищать своихъ дѣтенышей. Никто-же плоть свою возненавидитъ, но питаетъ и холитъ ю. А мы — люди крѣпкіе вѣрѣ православной и наставникамъ древляго благочестія, а потому признать, что отъ нашего блогословеннаго церковью брака родилась, замѣсто дитя, амеба,—не можемъ, даже ежелибы насъ о семъ просилъ самъ господинъ губернаторъ“. Копія съ письма, хотя и незасвидѣтельствованная по всему городу ходила тайно по рукамъ нашего высшаго общества и передается мной безъ всякаго измѣненія. (Снялъ копію съ копіи!). Такъ и не могли никакими силами остановить Ивана Потаповича. Дѣло поступило къ городскому судьѣ. Жалобу писалъ знаменитый адвокатъ, который за лѣто раза два пріѣзжалъ въ нашъ городъ и проживалъ откровенно въ домѣ Ивана Потаповича, какъ свой человѣкъ. Ходили слухи, что разъ онъ выиграетъ процессъ этотъ, то получаетъ десять тысячъ и полнокровнаго, заводскаго рысака. И вотъ осенью, насколько помню, въ день „Вѣры, Надежды и Любви", когда многіе горожане и горожанки по случаю ангела должны были за обѣдней стоять, всѣ въ камеру городского судьи направились. День Судный! Любознательность публики была столь многозначительна, что исправникъ нарядъ полицейскихъ чиновъ у камеры поставить распорядился. Судейская зала, конечно, и десятой части всѣхъ устремившихся вмѣстить не могла, а между тѣмъ не только интеллигенція цѣлыми семействами, разрядилась какъ для представленія въ театрахъ и пришла послушать, а все купечество и мѣщанство грамотное, всѣ лабазники, прикащики, конторщики, съ пароходныхъ пристаней, съ мельницы. Поглядѣть издали мобилизація, а не камера городского судьи! Полицейскій надзиратель, человѣкъ неопытный, безъ году недѣля на мѣстѣ, расте¬