Вечерній звонъ : повѣсти о любви

172 не соблюдалъ, тѣмъ болѣе, что, сочиняя, не думалъ, чтобы документъ этотъ въ дѣйствіи оказался. Защитникъ попросилъ разрѣшенія задать мнѣ вопросъ и началъ насъ съ Платономъ Фаддѣичемъ подъ орѣхъ раздѣлывать. Гдѣ я учился? Сколько взимаю за освидѣтельствованіе? Не было-ли случая когда я вмѣсто больного зуба вырвалъ здоровый? Что ни вопросъ, то оскорбленіе публичное. Я кучеру Расторгуева, дѣйствительно, замѣсто одного больного и сосѣдній, здоровый, прихватилъ, такъ, вѣдь, это единичный случай на тысячу зубовъ! Знаменитые доктора, профессора, иногда ошибаются, такъ какъ-же мнѣ, фельшеру, не прощается? Я тогда начиналъ только зубную практику. А что, если-бы покойники раскрыли намъ, сколько ихъ изъ-за докторовъ на тотъ свѣтъ отправилось? Все это потомъ мнѣ въ голову пришло, а тутъ прямо даръ словесности утратилъ отъ налета. Меня оттяпалъ и на Платона Фаддѣича: передъ нами, говоритъ, человѣкъ зрячій на оба глаза и даже безъ очковъ, оба уха на мѣстѣ, носъ въ полномъ порядкѣ и очень и очень красивое лицо безъ всякихъ признаковъ прогулки по нему палки съ оловяннымъ набалдашникомъ... Судя по прочитанному документу, говоритъ, мы могли ожидать въ лицѣ потерпѣвшаго калѣку безъ ушей, глазъ и носа, а между тѣмъ... Вотъ тутъ судья и хихикнулъ вмѣстѣ со всей публикой, а тогда защитникъ потребовалъ занести въ протоколъ, что судья смѣялся во время процесса. Начали свидѣтелей допрашивать. Отецъ Константинъ очень тихо говорилъ, а знаменитый адвокатъ все покрикивалъ: — Прошу громче! Ничего не слыхать! А отъ этого батюшка еще сильнѣе робѣлъ и выходило такъ, что адвокатъ ему подсказывалъ, что говорить надо. Начала, говоритъ, я не засталъ, спорили про амебу, но онъ не вникалъ. Темнота была полная и какъ началась драка и кто кого билъ и насколько сильно,разобрать было невозможно.