Вечерній звонъ : повѣсти о любви

173 — Кричалъ потерпѣвшій? Призывалъ на помощь? спросилъ адвокатъ. — Нѣтъ. Ни крика, ни стоновъ я не слыхалъ, говоритъ отецъ Константинъ, —- женщины кричали и плакали, но полагаю, — отъ неделикатности самого-же потерпѣвшаго. — А вы, батюшка, находили поведеніе его неделикатнымъ? — Не только неделикатнымъ, но даже кощунственнымъ. — Кощунственнымъ, говорите? Разскажите подробнѣе... Вотъ отецъ Константинъ и началъ про Адама съ Евой и какъ Платонъ Фаддѣичъ ихъ амебой замѣнилъ. И снова хохотъ. А другіе, женщины главнымъ образомъ, возмущаются. Одна крикнула: „Вонъ они чему нашихъ дѣтей въ училищѣ учатъ!" А защитникъ Іероглифова опять на дыбки: „Прошу занести это въ протоколъ для ознакомленія попечителя округа съ религіозными воззрѣніями сего наставника и педагога!" Но самый главный номеръ при допросѣ Леночки вышелъ: — Что можете показать по настоящему дѣлу? спросилъ судья. — Конечно, говоритъ, ничего хорошаго сказать про Платона Фаддѣича не имѣю. Вполнѣ, говоритъ, безнравственный человѣкъ. Дѣвушка купается, а онъ на четверенькахъ, какъ животное, подползаетъ и уползаетъ. Сама видѣла... И тутъ опять взрывъ въ камерѣ произошелъ отъ хохота, даже стекло у шкафа съ книгами вывалилось, всѣхъ испугало, а судья внезапный перерывъ объявилъ и скрылся. Хохотъ кругомъ, а Леночка стоитъ съ пунцовыми щечками, въ глазахъ —■ слезки, головка внизъ, свои золотыя косы ручками щиплетъ. Умилительное зрѣлище оскорбленной невинной красоты! Точно на позоръ выведена. Прямо икону великомученицы пиши!