Въѣздъ въ Парижъ

145 II Два событія укрѣпили Алю. Зимой неожиданно пріѣхалъ Митя, привезъ золотой мимозы. Былъ онъ какой-то новый. „^Кесткое что-то въ немъ4*, — опредѣлила Аля, — „помолодѣлъ, загорѣлъ, сбрилъ усы... похожъ на англійскаго спортсмэна... но что-то въ немъ, странное что-то, жесткое?./ Онъ посидѣлъ недолго. Сказалъ, морщась: „Нѣтъ, довольно. Кролики, клеверъ... все это чепуха. Вотъ что, Аля... только никому не говорите. Прощайте, ѣду туда... папа знаетъ". И поглядѣлъ на нее прощально-нѣжно. — „Не думайте, что я это... отъ разочарованія, вы понимаете... что я хочу сказать. Личное... конечно, сейчасъ не время. Надо продолжать". Аля почувствовала, какъ у ней упало сердце Она озарила его глазами, взяла его руку и поцѣловала молча Онъ дотого растерялся, что не успѣлъ отнять руку. — Дайте, я перекрещу васъ, Митя... — сказала она сквозь слезы. , Онъ глядѣлъ на нее съ печалью и восторгомъ. Нѣжно поцѣловалъ ей руку, пошелъ [къ окну, посвисталъ тихотихо... Сегодня ѣду. Иногда, вспомните?.. — сдержанно сказалъ онъ. Да, да... сказала она, не соображая,— непремѣнно.,. Разстались они свято и нерѣшительно. Когда онъ ушелъ, Аля прислонилась *къ оконному косяку и все читала на той сторонѣ, сквозь слезы: „ѵіпз саіё Ііяиегз... ѵіпз саіё Приегз..." Когда мимозы засохли, она поставила ихъ къ иконѣ. Стала за него молиться. Въ апрѣлѣ, когда продавали на улицахъ фіалки, пришло отъ него условленное письмо: „помаленьку торгую, барышей нѣтъ . Значило это, что все благополучно, о нихъ узнать ничего не могъ. Второе событіе потрясло ее. Въ октябрѣ прочитала она въ газетахъ, что „приговоренъ къ разстрѣлу за связь съ врагами совѣтовъ земскій А. Шмелевъ. 10