Въѣздъ въ Парижъ

159 говорятъ тѣмъ! Мы проливали кровь въ бояхъ, тѣ — въ подвалахъ! И продолжаютъ. Къ намъ вопіютъ мученики. Это странный самогипнозъ, что борьба кончена. Онз должна продолжаться, до конца! Нѣтъ территоріи, оружія, все и всѣ противъ насъ, но у насъ остается воля, — наша воля и воля мертвыхъ! За насъ онѣмѣвшая Россія! Мы будемъ бороться тамъ!.. Какъ когда-то боролись террористы, исполнившіе свою задачу. Теперь — примолкли они, взираютъ! За насъ — Правда, Христова Правда! Ложь говорятъ про „мечъ“, хотятъ для себя и Христа использовать, одни — фальшиво, другіе ради словеснаго торжества, безлюбцы! Грѣхъ — борьба съ Дьяволомъ?! Архангелъ съ мечомъ на Сатану — грѣхъ?!.. Онъ поразитъ Антихриста,такъ сказало Святое Слово! Мы — слуги Господа! Мечъ и огонь на Дьявола — Божье дѣло! и благословенна рука, которая поразитъ его!.. Правда, все правда!..—сказалъ горячо полковникъ. Но та оорьба, открытая, полевая, строемъ... совсѣмъ иное! А тутъ, одинъ... И прежніе террористы чувствовали себя въ странѣ... развѣ можно сравнить систему нашу съ системой дьявола?! Непреодлоимыя трудности, на это тол-кать... страшно! Надо не толкать, а самимъ, кто сможетъ, итти. 1 акъ и дѣлается, и вожди тутъ невинозаты, Аля. — Я рѣшила итти... и я пойду! — сказала она и перекрестилась. — Вы мнѣ за папу, скажите же... Если бы папа былъ... Но что тутъ скажешь?.. Полковникъ смотрѣлъ въ мерцающую золу. Но что тутъ скажешь!?. — Бѣдная ты моя... Алечка... я понимаю все, бѣдная ты моя!., сказалъ онъ шопотомъ, стараясь проглотить комъ, И вспомнилась почему-то Алѣ залетѣвшая ночью коноплянка. Ей стало жаль и себя, и этого храбраго солдата, смотрѣвшаго такъ растерянно. — Дядичка... — сказала она съ болью. — Вы отпустили Митю... и меня благословите. Можетъ быть, я тамъ папу встрѣчу... Полковникъ видѣлъ, что онъ безсиленъ. Сказать, что она никого не встрѣтитъ, навалить на бѣдную ея головку