Грамматика любви : избранные разсказы

139 счастью признаніе, на выжидающее выраженіе этого довѣрчиво поднятаго, поблѣднѣвшаго и исказившагося (отъ смущенія, отъ какого-то подобія улыбки) лица? Мы молчали, тоже не зная, что сказать, что отвѣтить на всѣ эти вопросы, съ удивленіемъ глядя на сверкающіе глазки и красное лицо нашего пріятеля. И онъ самъ отвѣтилъ себѣ: — Ничего, ничего, ровно ничего! Есть мгновенія, когда ни единаго звука нельзя вымолвить. И, къ счастью, къ великой чести нашего путешественника, онъ ни звука и не вымолвилъ. И она поняла его окаменѣніе, она видѣла его лицо. Подождавъ нѣкоторое время, побывъ неподвижно среди того нелѣпаго и жуткаго молчанія, которое послѣдовало послѣ ея страшнаго вопроса, она поднялась и, вынувъ теплую руку изъ теплой, душистой муфты, обняла его за шею и нѣжно и крѣпко поцѣловала однимъ изъ тѣхъ поцѣлуевъ, что помнятся потомъ не только до гробовой доски, но и въ могилѣ. Да-съ, только и всего: поцѣловала — и ушла. И тѣмъ вся эта исторія и кончилась... И вообще довольно объ этомъ, — вдругъ рѣзко мѣняя тонъ, сказалъ композиторъ и громко, съ напускной веселостью прибавилъ: — И давайте по сему случаю пить на сломную голову! Пить за всѣхъ любившихъ насъ, за всѣхъ, кого мы, идіоты, не оцѣнили, съ кѣмъ мы были счастливы, блаженны, а потомъ разошлись, растерялись въ жизни навсегда и навѣки, и все-же навѣки связаны самой страшной въ мірѣ связью! И давайте условимся такъ: тому, кто въ добавленіе ко всему вышеизложенному прибавитъ еще хоть единое слово, я пущу въ черепъ вотъ этой самой шампанской бутылкой. — Услужающій! — закричалъ онъ на всю залу: — несите уху! И хересу, хересу, бочку хересу, чтобы я могъ окунуть въ него морду прямо съ рогами! Завтракали мы въ этотъ день до одиннадцати часовъ вечера. А послѣ поѣхали къ Яру, а отъ Яря—въ Стрѣльну, гдѣ передъ разсвѣтомъ ѣли блины, потребовали водки самой простой, съ красной головкой, и вели себя въ общемъ возмутительно: пѣли, орали и даже плясали казачка.