Грамматика любви : избранные разсказы

60 тучъ, была весна, свѣжесть. Лицо Парашки горѣло и отъ вѣтра, и отъ румянъ, и отъ волненья, — отъ того, что она искупалась, надѣла все чистое, нарядилась и сѣла въ новую телѣгу рядомъ съ красивымъ, богатымъ отцомъ который правилъ дорогой сытой лошадью. На широкой улицѣ было грязно, лежалъ горбами ледъ. Вечеръ въ селѣ, на улицѣ, вдоль которой уже горѣли огни по избамъ, уютнымъ, но бѣднымъ и чуждымъ, казался еще нелюдимѣе. Но и въ этихъ раннихъ огняхъ, и въ хлопьяхъ снѣга, которые внезапно погналъ вѣтеръ вдоль улицы, странно убѣляя ея грязь, ея темныя крыши,во всемъ былъ весенній праздникъ. Жмурясь отъ снѣга, Парашка и Устинъ отвернулись, нагнули головы. Изрѣдка Парашка взглядывала исподлобья — и сердце ея заходилось отъ непонятной радости при видѣ милаго отцовскаго лица, его тонкой кожи, помолодѣвшей отъ вѣтра, блестящей бороды въ крупныхъ снѣжинкахъ и мокрыхъ рѣсницъ... И вдругъ кто-то громко крикнулъ надъ ними: — Ай ослѣпъ? Держи правѣе! И, раскрывъ глаза, Парашка увидѣла высокую лошадь и телѣгу съ передкомъ, а въ телѣгѣ — поднявшаго воротъ чуйки и тоже отвернувшагося отъ вѣтра и снѣга мѣщанина. Онъ взглянулъ на нее — и она мгновенно признала его. — Чего кричишь? — отзѣтилъ Устинъ веселымъ крикомъ. — Завтра праздникъ большой! — Виноватъ, Устинъ Прокофичъ, — отозвался мѣщанинъ. — Ничего не видать... И телѣги разъѣхались. Долго помолчавъ, Парашка спокойно спросила: — А ты его знаешь? — А кто жъ его, плута, не знаетъ!—отвѣтилъ Усгинъ.Онъ у Бальмашева на хуторѣ жилъ, теперь свое дѣло затѣваетъ, кружится, какъ воръ, хочетъ въ селѣ лавку открывать... Парашка оправила платье, запахнула лицо шалью, задержала дыханіе... Сердце ея колотилось, лицо стало серьезно. Эту неожиданную встрѣчу она приняла, какъ долж-