Грамматика любви : избранные разсказы

65 бѣшено, отрывисто задергалъ „кабы курочка бычка родила'1... Троеженецъ подсунулъ руки подъ черный армякъ за спину, присѣлъ, раскорячился, забилъ сапогами въ землю. Т даривъ въ ладоши, сдѣлала передъ нимъ выходку хромая, затрясла своими козьими грудями. Лицо Евгеніи окаменѣло отъ сонной злобы. Устинъ облокотился на столъ, запуск ивъ тонкіе пальцы въ свои бронзовые завитки, стиснувъ зубы. Въ углахъ его губъ такъ и застыла ядовитая усмѣшка. Сумрачнымъ весельемъ играли глаза. — Дочка! Поди сюда! — крикнулъ онъ строго, не въ ладъ со словами сдвигая брови. — Поди поцѣлуй меня! — Ты пьяный, — отвѣтила Парашка. — Глаза бъ мои на тебя не глядѣли! і убы ея задрожали. Она повернулась и ушла за избу. За избой слѣпило низко опустившееся солнце. Блеснувъ крыльями, съ дуоковъ слетѣли, пали въ рожь, въ неглубокіе лужки, заросшіе цвѣтами, двѣ горлинки... Какъ тихо было тутъ послѣ гама пьяныхъ! Просторъ хлѣбныхъ полей былъ къ закату неоглядный, золотой, счастливый... Парашка сѣла на межу и дала полную волю слезамъ. Наплакавшись, она рѣшила вернуться къ избѣ и, съ помощью сестры, прекратить это безобразіе — растащить пьяныхъ, убрать водку, самоваръ. Была уже ночь — свѣтлая, странная. Высоко на небѣ громоздились огромныя маіовыя оолака небо казалось больше и величественнѣе, больше и зеркальнѣе казалась и высокая луна, сіявшая среди нихъ. По широкой дорогѣ, по хлѣбамъ пятнами проходили тѣни. Грядка телѣги, стоявшей передъ избою, и солома въ ней серебрились. Въ телѣгѣ лежалъ отецъ солдата боролся и ссорился съ пьяной женой. У стола валялась опрокинутая скамейка. Самоваръ блестѣлъ мѣднымъ бокомъ, тускло блестѣла лужа на столѣ: кто-то выдернулъ кранъ изъ самовара. Подъ навѣсомъ амбара, какъ будто радуясь то сіявшей, то таявшей лунѣ, игралъ, взвивался и давился на цѣпи жарко дышавшій песъ. Парашка заглянула въ избу. Солдатъ сидѣлъ за столомъ, близко придвинувъ къ себѣ лампочку, облокотись на обѣ руки и положивъ въ нихъ ошалѣвшую голову. Онъ что-то борИ. Бунинъ. 5