Елань : разсказы

134 гляжу на это явленіе, какъ на непостижимое чудо, длившееся цѣлыхъ семь лѣтъ. Смотрите: властью я облеченъ почти безграничной, я сатрапъ, я диктаторъ, я конквистадоръ, я осушитель слезъ,, я гроза правосудія... И все-таки не было дня, чтобы, схватившись за волосы, я не готовъ былъ кричать, что мое положеніе хуже губернаторскаго, и потому только не кричалъ, что самъ былъ губернаторъ. Подъ моимъ неусыпнымъ надзоромъ и отеческимъ попеченіемъ находились національности: великорусская, польская, литовская, еврейская; вѣроисповѣданія: — православное, католическое, лютеранское, уніатское, старовѣрческое. Теоретически я долженъ былъ обладать полнѣйшей освѣдомленностью въ отрасляхъ военныхъ, медицинскихъ, церковныхъ, коммерческихъ, ветеринарныхъ, сельскохозяйственныхъ, не считая лѣсоводства, коннозаводства, пожарнаго искусства, и еще тысячи другихъ вещей. А оттуда, сверху, изъ Петербурга, съ каждой почтой предписанія, проекты, административныя изобрѣтенія, маниловскія химеры, ноздревскіе планы и весь этотъ чиновничій бредъ подъ мою строжайшую отвѣтственность. Какъ у меня все проходило благополучно — не постигаю самъ. За семь лѣтъ ни погромовъ, ни забастовки, ни карательной экспедиціи, ни покушенія. Воистину, Божій промыселъ. Я здѣсь былъ не причемъ. Я только старался быть доступнымъ, терпѣливымъ и внимательнымъ. Отъ природы же я человѣкъ хладнокровный, съ хорошимъ здоровьемъ, не лишенный чувства юмора. Но вотъ тутъ и о бутафоріи. Насталъ 1912 годъ и, стало быть, на 26 августа приходилась столѣтняя годовщина славнаго Бородинскаго боя. Намъ, губернаторамъ, было уже заранѣе извѣстно, что въ высшихъ сферахъ рѣшили праздновать этотъ великій день на мѣстѣ сраженія, и съ наипущимъ торжествомъ. Это еще бы ничего и даже, скорѣе, возвышенно и патріотично, но вѣдь всегда тамъ перестараются. Подалъ какой-то быстрый государственный умъ внезапную мысль: собрать на Бородинскихъ позиціяхъ возможно большее количество ветерановъ, принимавшихъ участіе въ приснопа¬