Елань : разсказы

136 уѣзда Каракаци. Онъ вовсе не былъ грекомъ, какъ можно судить по фамиліи, наоборотъ: не безъ гордости онъ любилъ разсказывать, что по отцу онъ происходилъ отъ албанскихъ князей, а по матери сродни монакскимъ Гримальди; и правда, было въ немъ что-то разбойничье. Житейскій листъ его былъ очень ординаренъ: гвардейская кавалерія. Долги. Армейская кавалерія. Карты. Таможенная стража. Скандалъ. Жандармскій корпусъ. Провалился на экзаменѣ. Послѣдній этапъ — исправникъ. И обладалъ онъ стремительностью въ 600 лошадиныхъ силъ. И такой же изобрѣтательностью. Однако, ни во взяткахъ, ни въ рукоприкладствахъ не былъ замѣченъ. Передалъ я ему мой разговоръ съ генераломъ. Онъ весь, какъ боевой конь; „Ваше превосходительство, для васъ хоть изъ подъ земли вырою. Не извольте безпокоиться. Самыхъ замѣчательныхъ старикановъ доставлю. У меня они не только Наполеона, а самого Петра Великаго вспомнятъ 1“ — Нѣтъ ужъ, — говорю ему, — вы ужъ лучше безъ лишняго усердія, довольно намъ будетъ и Наполеона. Слушаю, ваше превосходительство, — и улетѣлъ. Всегда казалось, что онъ не ходилъ, и не ѣздилъ, а леталъ, такой былъ быстрокрылый. А черезъ полмѣсяца получаю отъ Ренненкампфа телеграмму, лаконичную, въ его характерѣ, только безъ обычныхъ чертей: „Спасибо. Старикъ конфета. Пріѣзжайте. Жму“. Послѣднее слово должно было, вѣроятно означать „жду“, но телеграфистъ перепуталъ. Я поѣхалъ, прихвативъ съ собой на всякій случай, Каракаци. Ахъ! одна эта поѣздка въ сопровожденіи чудотворнаго исправника составила бы толстый юмористическій сборникъ. Напримѣръ: подъѣхали мы къ какой-то рѣченкѣ, къ мѣсту, гдѣ долженъ былъ находиться паромъ. Но рѣченка разлилась, паромъ сорвало и снесло по теченію. И путь нашъ прерванъ на неопредѣленное врамя. Но Каракаци не теряется. Онъ, кажется, не потерялся бы ни въ пампасахъ, ни въ льяносахъ, ни въ сѣверной тайгѣ. Кто знаетъ,