Елань : разсказы

151 нилъ. Впрочемъ, и я тоже — о томъ, какъ мы выбили ихъ изъ окопа, хоть убей меня, не помню! Ну вотъ, ни на столечко. „Вотъ что значитъ не художникъ, — свысока подумалъ Гущинъ. — Никчемную мелочь запомнилъ, а главнаго не уловилъ". День падаетъ къ вечеру... Жалятъ комары. Воздухъ мрѣетъ и паритъ. Отъ пароходной трубы воняетъ машиннымъ масломъ и краской. Вотъ уже болѣе шести часовъ Гущинъ слоняется одиноко по палубѣ. Иногда заходитъ въ гостинную (она же столовая), въ каюту, въ нижнюю палубу III класса. Заглянулъ мимоходомъ въ машинное отдѣленіе и убѣжалъ отъ нестерпимой жары. Скучно ему. Ни одного интеллигентнаго пассажира. На кормѣ, прямо на полу, сидятъ кружками мужики, ѣдятъ руками селедку съ хлѣбомъ и лукомъ и запиваютъ водой, почерпнутой тутъ же изъ-за борта пароходнымъ ведромъ. Разговоръ тяжелый, вязкій: о покосахъ, недоимкахъ, пайкахъ, о рожающихъ бабахъ, арендателяхъ, земскихъ начальникахъ, агрономахъ. Сѣрый мужичій, въ перемежку съ скверной безцѣльной бранью, разговоръ, который теперь совсѣмъ непонятенъ, дикъ и противенъ Гущину. Тоска! Въ одиннадцатомъ часу утра за пристанью Чисково онъ уже съѣлъ порціонную стерлядку. Недурно, хотя и отзываетъ нефтью. Но на пароходѣ пища всегда легко утрясается и аппетитъ возобновляется быстро. Развѣ поѣсть? Гущинъ развертываетъ свою записную книжку, куда записываетъ бережно всѣ расходы. Въ немъ сказывается врожденный расчетливый мужицкій умъ. „Бѣгутъ деньги по копѣечкамъ, а потомъ хвать-похвать и самъ не знаешь, куда рубли разошлись". Да и отъ природы Гущинъ скуповатъ. Въ Петроградѣ за даровую комнату и 100 руб. въ мѣсяцъ онъ ведетъ книги двухъ большихъ шестиэтажныхъ домовъ, зарабатываетъ немного у Неѣжмакова перепиской,