Записки Русскаго научнаго института въ Бѣлградѣ

206

художникомъ. ВсБ малЪйншия оттЪнки теор! и людскихь поступковъ, воображения и нашональныхъ особенностей, вся пестрая жизнь людей и народовъ въ ихь историческомъ прошломъ и современной каждодневности, все что живеть, и плачетъ, и смБется подъ солнцемъ Европы, все это близко и доступно Герцену; и груститъ, и любить, и ненавидитъ. Дворянство ладится съ демократизмомъ; блескъ и простота всЪхъь его проявленй, и въ жизни, и въ писательств$, и съ близКкими друзьями, и съ совершенно чужими людьми, все это съ какой-то непринужденной легкостью изливается изъ его души, отвЗчая пророчеству БЪлинскаго о его будущей значительности, и вс5мъ головокружительнымъ похваламъ и востортамъ, каюмя всю жизнь сыпятся на него во всЪхь письмахъ къ нему не только отъ друзей и единомышленниковъ, людей его склада и среды, но и оть постороннихъ, даже иностранцевъ, изъ дальнихь странъ, живущихъ совсфмъ иными чаявями и интересами. Все доступно, все если не ясно, то всеравно сверкаетъ переливами въ зеркальности его таланта, и ‘отсюда многогранность.

Какая-то неизсякаемость, непосредственно и безъ усилй дающейся роскоши словъ, поняйЙ и образовъ — вотъ, что завлекаетъ и запоетъ, именно запоетъ, а не заговоритъ, какъ только прочтешь нЪкую страницу изъ Герцена. Даже не страницу. НЪсколько строкъ письма къ кому-то въ отвтъ будь то по самому обыденному дЗлу, будь то въ обстоятельствахъ ‘тяжелаго трагизма, и сразу захватитъ золотая сЪть его изумительнаго дарован!я.

ЧернышевсюИ — другое. СовсЪмъ не свЪтскй, чудакъ и нелюдимъ. Сосредоточенный на разъ усвоенныхъ принципахъ и какъ черта по линейкЪ путь его мыслей и работъ. Книгоч!й-писатель, согнувц!йся надъ литературной работой; всегда за нею, и въ лучшую св5тлую пору жизни на Большой Московской въ Петербург$, и послЪ въ тюрьмЪ и ссылкахъ, до самой могилы. Его жизнь — работа, а работа настойчивое проведене въ жизнь воззрЪнй, которыя онъ считаеть непреложными. Никакихъ колебанй или отклонений. Такъ надо, потому что такъ разумно, а все остальное для него не серьезно, пустяки, даже просто глупость. Трезво, но съ вБрой пламенной и напряженной. Горожанинъ и поповичъ, онъ самъ любилъ говорить, что постороннее для него дЪфло освобождения крестьянъ и вопросы ихъ новаго землеустройства. Ничего общаго не было у него ни съ какимъ дворянствомъ, а крестьянъ деревни, русской природы, полей и луговъ онъ почти вовсе никогда не видЪлъ вблизи. Только книги, зная мысли и при чемъ тутъ сомнфня? Надо узнать, понять и объяснить другимъ, не ожидая никакихъ возражении, и силой дышитъ его дарован!е.