Записки Русскаго научнаго института въ Бѣлградѣ

207

Но вовсе не сектантство. Никакой экзальтащи не было въ Чернышевскомъ. Напротивъ. Полная терпимость. Самое добродушное отношене ко вс$мъ слоямъ и ко всякой средь сохранилъь до смерти Чернышевскй. Въ немъ меньше всего было надрыва, даже при перенесении своей тяжелой изъ тяжелыхъ, несправедливо и жестоко ужасной судьбы. Добродупие сливается съ самымъ яркимъ оптимизмомъ. Оно даже усиливается въ ссылкЪ. Улыбается эта сосредоточенность и неистощимая трудоспособность. Лучезарностью какой-то вЪетъ отъ всЪхь его работъ и мыслей. Лучезарная доброта и въ другомъ. Не романтизмъ и мечтательность, какъ въ дружбЪ Герцена съ Огоревымъ и со вс$ми другими его друзьями, которые любили его и любовались имъ. Рядомъ съ Чернышевскимъ нога въ ногу съ нимъ шелъь Добролюбовъ. Нельзя ‘трогательнЪе любить, чВ6мъ полюбилъ Чернышевсюй Добролюбова. Но не для мечтанй, а для работы и за работой. Совершенно такая же непосредственно и непринужденно присущая ему трудоспособность было то, что всего боле понравилось ему въ Добролюбов$.

Главное умъ.

Для Герцена умъ данное, объ немъ н$тъ заботы: струится и маячитъ по пути талантливость. Чернышевский самую талантливость Добролюбова оц$нивалъ, какъ проявлен!е ума.

А основное чувство горячее и святое у обоихъ, и Чер. нышевскаго, и Герцена, было одно. Однозвучно бились сердца. Это чувство заполонила, звала къ себЪ и не давала оторваться ни на самую малую долю себялюбивыхъ помысловъ — Россия, но не Росмя — государство въ такихъ то вотъ рубежахъ, а пока не грозитъ имъ опасности пусть протекаеть жизнь сообразно своимъ потребностямъ и желаньямъ, такъ что можетъ и не вспомниться о родинЪ, нЪть, живая та, которой вотъ сейчасъ во всемъ, и въ какихъ бы то ни было тЪсныхъ или широкихъ границахъ немедленно и ежечастно нужна помощь, живая Рос я, потому что она ничто иное какъ русск:й народъ. Все для русскаго народа: у одного — мечта, скорбь, блескъ мыслей, словъ и знаня, порывы всего богатства душевнаго, у другого—трудъ методический и хладнокровный, тотъ самый вожделЪнный умъ, который надо напитать, наладить, заставить приносить пользу русскому народу.

Одна влюбленность у обоихъ, одинаковая, хотя и по разному, и оттого они соратники—соперники, родоначальники великихь помысловъ лучшихь поколЪнШ русской интеллигенши, и оттого и интеллигеншя вслЪдъ за ними тоже — о двухъ ипостасяхъ.

Чернышевскй оставнль по себЪ евангельское трехкниж!е, заключающее основной катехизисъ передовыхъ русскихъ воззр5йЙ: „Эстетическя отношеня искусства къ дЪй-