Записки Русскаго научнаго института въ Бѣлградѣ

222

тому что все кажущееся общественно-политическое оживление, о которомъ такъ много говорили либералы! и на которое такъ пламенно надфялись боле лЬвые, — все это Волгину-Черньипевскому представлялось „бурей въ болотЬ“ '). Разноглася между Герценомъ и Чернышевскимъ, которыхъ первый повидимому вовсе не понялъ, объясняются безъ того, чтобы принималась въ соображене вражда Герцена къ Некрасову на чисто личной, денежной почвЪ, хотя и въ статьяхъ, и въ письмахь оба, и Герценъ и Огаревъ, дЪлаютъ на это злые и довольно прозрачные намеки. Съ другой стороны, и это всего важнфе — не надо придавать значен!я слишкомъ укр$пившимся простымъ схемамъ борьбы „отцовъ и дЪтей“ или вторженя въ русскую передовую литературу т. наз. „разночинцевъ“. Два мровоззр$ ния, хотя они и исходили въ сущности изъ одного источника, настолько разошлись и 06бособились, что столкновене оказалось неизбЪжнымъ. Между тЪмъ трагическая судьба Чернышевскаго, цензурный гнетъ, а отсюда изапутанность, недоговоренность, невысказанность заставили и дальше переплетаться между собою эти мровоззрфвя совершенно иначе, ч5мъ это казалось’). Разобраться въ этой историко-литературной прежде всего, а далЪе и въ общественной проблемЪ, т. е. пересмотрЪть генеалогю русской общественной мысли и составитъ задачу слЪдующаго очерка.

П. Герценъ и Чернышевский до и послЪ 1862 года.

Герцень и Чернышевсюй были оба лЬвыми гегельянцами. Дороже всего имъ тЪ течевя тогдашней европейской передовой мысли, которыя объединяются названмемъ „Молодая Германия“.

Гегельянство Герцена восходитъь еще къ кружку Станкевича, а идейная связь Чернышевскаго съ „Молодой Германей“ выразилось ярко въ его „Эстетическихъ отношеняхъ искусства къ дЪйствительности“. Понимание художественнаго творчества въ этой книгЬ нельзя опредфлить иначе, какъ

1) Тамъ-же, стр. 131.

?) Читатель ввроятно замфтилъ, что я вовсе не пользуюсь ни воспоминанНями о той эпохЪ, ни сочинешями, авторы которыхъ опираются именно на нихь, какъ напр. недавняя книга о Чернышевскомъ Чешихина. Тутъ обыкновенно повторяется установившееся традищонное мнЪн!е, между ТЬМЪ первое требован{е, какое историкъ литературы обязанъ себЪ предъявить, это провфрка традишонныхъ взглядовъ, какъ бы легенды объ авторЪ, по его собственнымъ произведен!ямъ. Этого принципа я и старался строго придерживаться. `