Записки Русскаго научнаго института въ Бѣлградѣ

РТ

жетъ совсЬмъ вытФснилъь „историческюй“, если вообще онъ имЪлся.

Вообще же, вниман!е слагателей устремлено не на образъ Мари, который играетъ роль только связи между Иваномъ и Темрюкомъ, а на истор! драки этого послЪдняго съ русскими богатырями. Таково большинство пфсенъ этого цикла. При этомъ пфвцу иногда такъ жалко разстаться съ восхищешемъ удалью невЪдомыхъ русскихъ Потанюшекъ, сразившихъ нахвальщину, что онъ долго смакуетъь страхъ Темрюка и его клятвы впредь не Ъздить въ Москву. Точно также въ порядкЪ вещей, чтобы Кострюкь хвастался. Такъ, въ № 43 (Арх. губ.) онъ, требуя себЪ противниковъ для борьбы и увидя Васиньку маленькаго и Потанюшку хроменькаго, упивается заранфе своей побЪдой: „Што это за гадина идетъ, ужь што за перегадина идетъ? На одну долонь посажу, другой прилавлю“. ПослЪ этого въ 10 стихахъ разсказывается о томъ, какъ Потанюшка присправился и бросилъ Кострюка о сырую землю. Кострюкъ бЪжить въ ужас: „Не дай Богъ на святой Руси бывать, въ каменной Москв$, не дЬтямъ моимъ не внучатамъ“. Такъ какъ вся соль разсказа о ТемрюкЪ заключается не въ чемъ иномъ, какъ въ посрамлени нахвальщины, то иногда вар!анты и совсЪмъ забываютъ о бракЪ Ивана и прочихъ подробностяхъь сюжета. Такъ, въ № 50 (Олон. губ.) разсказъ прямо начинается съ того, что „молодой борець Кастрюкъ семдесять городовъ прошелъ, триста борцевъ повалилъ. Пр! зжаетъь въ Москву бЪлокаменную, ставится онъ среди двора“ и вызываеть себЪ противниковъ. РазумЗется, является Потанюшка вдовинъ сынъ, на ножку Потанюшка прихрамываетъ, на другую Потанюшка припадываетъ. Вс эти подробности нужны для того, чтобы сдЪлать его побЪду блестящЪе. А тахъ какъ во всхьъ почти вар!антахъ побЪдитель раздЪваетъ побЪжденнаго до гола, то ради пикантности создается новая подробность: оказывается, что Кострюкъ не мужчина, а женщина, и пЪвець въ весьма реалистическихъ чертахъ описываетъ срамъ побЪжденной дЪвицы.

Иное развит!е того же сюжета приводить къ тому, что „царица крымская, поленица удалая, татарка упалая съ Кастрюкомъ сговорилася, съ молодымъ подумилася, Ъхать въ землю росайскую, къ царю-ли то грозному, ко Ивану Васильевичу, выкликать поединщика...“ (№ 52). Такова очень обычная верся этого сюжета, которая приводитъ иногда къ развитю пЪлой большой пЪсни (Новгород. № 60). Наконецъ, два вар1анта (изъ области войска Донского и изъ Черниговской губ.) сильно отступаютъ отъ остальныхъ, посвящены уже не Темрюку, а Севрюку, имЪютъ общ запЪвъ, ничего не упоминаютъ о Мари и, повидимому, пр!урочены къ Кеву („пошла слава по всему сЪверу, очутилася и въ Кеву“ Дон.: надо понимать, вЪроятно,