Изабранные разсказы

отдавать! Все равно нѣту ничего. Ни дровъ, ни хлѣба, ни угля — скитайся, голъ, святая бѣдность! И скитаются, и мерзнутъ, темной ночью, въ сумракѣ пустынныхъ вѣтровъ. Но и утро занимается, надъ городомъ. Пробрели всѣ сѣрые герои, призакончились убійства, грабежи и казни солнце продирается въ туманахъ инея, въ огнезлатистыхъ пеленахъ, столбахъ жемчужно-радужныхъ. Паръ отъ всего валитъ, что дышитъ. Какъ много серебра, какъ дешево оно. И -на усахъ, и на обмызганныхъ воротникахъ пальтишекъ людей жизни новой. Люди новой, братской жизни, парами и въ одиночку, * вереницами, какъ мизер а б ли додинъ адскихъ, бѣгутъ на службу, въ реквизированные особняки, гдѣ среди тьмы бумагъ, въ стукотнѣ машинокъ, среди брито-лысыхъ лицъ начальства въ курткахъ кожаныхъ и френчахъ б задутъ создавать величіе и благоденствіе страны* Впередъ, впередъ! Къ свѣтлому будущем}^ Братство народовъ, равенство, счастье всесвѣтное. А пока что, всѣ ворчатъ. И всѣ какъ 63’дто ненавидятъ ближняго. Тѣсно ужъ на тротзшрахъ, идутъ улицей. Толкаются, бранятся. Барышня везетъ на саночкахъ поклажзт Малый состарухой,' задыхаясь, тащитъ на веревкѣ толстое бревно,, откуда - то слимоненное. А магазины, запертые сплошь,, уныло мерзнутъ промороженными стеклами. И лишь „Закрытые распредѣлителя" привлекаютъ очереди мизераблей дрогнущихъ — за полфзштомъ хлѣба... Да обнаженныя витрины двухъ или трехъ совѣтскихъ лавокъ выставляютъсвою пустоту. Но не задумывайся, не заглядывайся на ничто: какъ разъ, въ морозной мглѣ ты заходишь подъ сѣрохлюпающій грузный гр3/3овикъ съ торчащими на немъ солдатами, верхомъ на кипахъ, на тюкахъ матеріи, иль на штанахъ, сотнями сложенныхъ. А можетъ задавить автомобиль еще иной — легкій, изящный. Въ немъ, конечно, комиссаръ — отъ военно-бритыхъ, геніальныхъ полководцевъ и стратеговъ, черезъ товарищей изъ слесарей, до спецовъ, совнархозовъ — эти бзщжуазнѣй и покойнѣй. Но у всѣхъ летящихъ общее въ лицѣ: какъ важно! какъ велико! И сіянье славы и самодовольства освѣщаетъ весь Арбатъ. Проѣзжаютъ и на лошадяхъ. Солдатъ на коз-