Изабранные разсказы

41 угла въ уголъ съ груднымъ барыня, тяжело и сладко засыпала. X Въ ночь начала іюня, какъ назначено было, накинувъ платокъ и дрожа, озаряемая тѣмъ же мѣсяцемъ, что въ дни счастья и зачатія заглядывалъ на сѣновалъ, — Аграфена кралась туда же, къ лѣсенкѣ на сѣнникъ; какъ раньше, сопѣли внизу коровы, телята бормотали дѣтскими губами и чуть скрипѣли доски лѣстницы. Вотъ и сѣно душное и пьянительное, какъ сладкое луговое вино, — и то мѣсто, за поперечной балкой, что было ими облюбовано, и гдѣ любили они такъ бурно. Но что это? Или слухъ измѣняетъ? Движенье. Возятся, хохочутъ. Поцѣлуй, такой же, тамъ же... — Петя! Смолкли. Голосъ — злой, чужой. — Какого дьявола по сѣноваламъ шляешься? Или на ■службу нанялась? — Петя... Но остановилось сердце, нѣту ему ходу — видитъ она съ нимъ тамъ другую дѣвку Ѳедосью, и онъ лѣзетъ отъ нея лохматый, съ сѣномъ въ волосахъ. — Прочь пошла, слышишь — вонъ! Онъ не слушалъ. Столкнулъ внизъ съ крутой лѣсенки, такъ что упала о земь, разбила верхнюю губу. Онъ заперъ дверь. Позже встала она медленно и пошла домой. Тамъ сидѣла тихо, у окна; было безмолвно въ ея душѣ, стояла пустота, палимая безплотнымъ огнемъ... Потомъ слабо задремала, передъ разсвѣтомъ, сномъ тонкимъ и больнымъ: проснувшись — сразу вспомнила, что выѣдено все у ней внутри и одна зіяетъ огненная рана. Тогда стала плакатьмедленными, безграничными слезами. Такъ застала ее барыня,