--- и смолкли колокола

8 туманъ. Приляжешь на траву, посмотришь —всюду, всюду красненькія головки. Устанешь сгибаться, встанешь, выпрямишься во весь ростъ и весь то городокъ, какъ на ладони, .видѣнъ отсюда. Дымъ изъ трубъ тянется; хозяйки спѣшатъ пораньше съ обѣдомъ справиться: жара сушь, можетъ сажа загорѣться. Начальство строжится. Въ монастырѣ благовѣстятъ къ обѣднѣ. Въ утреннемъ воздухѣ катятся волна за волной бархатные звуки и гдѣ то за рѣкой, за горами, что виднѣются какъ сѣдыя шапки, пропадаютъ. Татьянушка лѣниться не даетъ: каждый свою корзинку долженъ нести полной, а когда набралъ, можетъ отдыхать или „брать въ ротъй. Наберешь полную пригоршню ягодъ, откроешь ротъ и какъ въ какую то бутыль всыплешь. И чувствуешь, что ты что-то одно цѣлое, неразрывное, и съ мокрой травой, и съ душистой ягодой, и съ птицами, что поютъ, радостно встрѣчая восходъ солнца. . Послѣ лѣсной земляники будетъ еще боровая. Та крупная, душистая, въ тѣни сосенъ долго нѣжится, питается смолистымъ ароматом й, когда уже созрѣетъ, не наѣшься. Хозяйки только изъ боровой варятъ варенье. Потомъ пойдетъ малина. Она ростетъ на „ямахъ“, мѣстѣ, которое все въ ямахъ. Говорятъ, что, когда стройлся монастырь, оттуда брали глину на кирпичъ. Правда ли это было, не знаю, но теперь это мѣсто полно малинника, хмеля, крапивы и шмелей. А также не въ рѣдкость укрывались тамъ и бродяги — каторжане, съумѣвшіе убѣжать въ пути. Этотъ людъ у насъ не преслѣдовался со