Книга Іюнь : разсказы

— 12 'Она замерла и слушала, какъ тепло это поплыло подъ кожей, сладкимъ звономъ прозвенѣло въ ушахъ и тяжело наливъ вѣки закрыло ей глаза. Тогда она сама приложила руку къ его губамъ, тѣмъ самымъ мѣстомъ на сгибѣ, и онъ снова поцѣловалъ ее. И снова Катя слышала сладкій звонъ и тепло и блаженную тяжелую слабость, которая закрыла ей глаза. — Вы, Катенька, не бойтесь, •— прерывающимся голосомъ говорилъ Гриша. Она не посмѣетъ вернуться. Если хотите— я посижу въ билліардной... закройте дверь на задвижку. Лицо у него было доброе и виноватое. И поперекъ лба вспухнула жилка. И отъ виноватыхъ его глазъ стало почему то страшно. — Идите, Гриша, идите! Онъ испуганно взглянулъ на нее и всталъ. — Идите! Толкнула его къ двери. Щелкнула задвижкой. — Боже мой! Боже мой! Какъ это все ужасно... Подняла руку и осторожно дотронулась губами до того мѣста, гдѣ цѣловалъ Гриша. Шелковистый, ванильный, теплый вкусъ... И замерла, задрожала, застонала. — О-о-о! Какъ же теперь жить? Господи, помоги мнѣ! Свѣча на столѣ оплыла, догорѣла, колыхала черный огонь. — Господи, помоги мнѣ! Грѣшная я. Катя встала лицомъ къ темному квадрату образа и сложила руки. — Отче нашъ, иже еси... Это не тѣ слова... Не знала она словъ, какими можно сказать Богу то, чего не понимаешь, и просить того, чего не знаешь... Крѣпко зажмуривъ глаза, крестилась: — Господи, прости меня...