Книга Іюнь : разсказы

184 потомъ весь день онъ будетъ тосковать тяжело и злобно, и не пойметъ почему и, какъ бы высоко не вознесла его жизнь, почувствуетъ себя ничтожнымъ и обиженнымъ. Потому что надо было въ томъ далекомъ прошломъ (вотъ сейчасъ, сейчасъ...) какъ то избыть свое униженіе, а колесо времени вертится только въ одну сторону и нѣтъ такого счастья въ мірѣ, которое могли бы мы бросить назадъ покрыть имъ, угасить на вѣки... Никогда судьба не искупитъ своего зла. . Какое, можетъ быть, чудовище создается подъ щебетъ воробьевъ, двумя играющими сейчасъ, въ этотъ вѣтренный весенній день, дѣтьми... % У подъѣзда стоитъ консьержкинъ внукъ. Я его знаю. У него огромные глаза, худенькое ушастое личико, вся фигурка устремленно-восторженная. И у него длинные романтическіе кудри до плечъ. Всю зиму съ нимъ играла маленькая толстая дѣвочка, дочь лавочницы. Недавно ее увезли и онъ цѣлые дни стоялъ одинъ у подъѣзда, заложивъ руки за спину и прижавшись къ стѣнѣ. Тогда кто то подарилъ ему большую заводную бабочку. Бабочка жужжала и билась въ рукѣ, какъ живая. Онъ немножко боялся ее, когда она такъ билась, но когда успокаивалась — робко гладилъ ея твердыя, блестящія крылья. — Ле пти муозо... — шепталъ онъ. Онъ считалъ ее птицей, а „музао“ было среднее между оізеаи и гпоіпеаи. А, можетъ быть, просто еще не могъ выговаривать. — Ты скучаешь безъ маленькой Сильвы? — спросила я у него.