Книга Іюнь : разсказы

— 26 и страхъ. Господи, Господи! А вѣдь это еще только начало. — Доръ, вы идете или ѣдете? — Иду-у. — Отчего-о? — Осла жаль. Вотъ всѣ мы такіе! Осла жаль, а кабана прикончить и не задумаемся. Измоталъ меня оселъ на смерть — Тпру! Я даже не сказала, а, вѣрнѣе, подумала это слово, а онъ уже остановился. Умница оселъ, красавецъ оселъ. Кубаремъ на землю. Разъ Доръ идетъ, такъ чего же тутъ. Я тоже охотникъ. — Нужно ноги размять. Бандиты ничего, не разсердились. Одинъ пошелъ около меня, поддерживаетъ когда я спотыкаюсь и (откровенно говоря), подымаетъ, когда валюсь. Свѣтаетъ, голубѣетъ. Справа дѣйствительно оказался обрывъ и синимъ дымомъ курится за острыми скалами море—глубоко-глубоко внизу. А мы все подымаемся, Думаю о кабанѣ. Онъ, навѣрное, спитъ въ своихъ корсиканскихъ „маки“, Одинъ и ничего не подозрѣваетъ. А тутъ восемь человѣкъ съ ружьями, ночью подкрадываются, говорятъ шопотомъ. Онъ, конечно, подлецъ, этотъ кабанъ, онъ портитъ огороды, но и наша роль не изъ красивыхъ — какіе то убійцы по призванію. Вдругъ всѣ остановились, сбились въ кучу, совѣщаются. Какіе они всѣ маленькіе, щупленькіе эти корсиканцы. Доръ около нихъ кажется гигантомъ въ бѣлыхъ штанахъ. Разглядѣла четырехъ собакъ, привязанныхъ попарно къ сѣдлу главнаго охотника. И еще какая то маленькая собаченка, на которую я спотыкаюсь. Бандиты наши о чемъ то совѣщаются.