Лѣто господне : праздники

133 маете?.. Сказалъ Богъ нечестивымъ: „извергну нечистоту и попалю!1' Вззы!.. — взмахиваетъ онъ посохомъ и страшно вонзаетъ въ полъ, будто самъ Иванъ Грозный, какъ въ книжечкѣ. Всѣ передъ нимъ встаютъ, ждутъ отъ него чегото. Шепчетъ испуганно кухарка, крестится: — Охъ, милостивецъ... чегой-то скажетъ!.. — Не скажу! —■ кричитъ на нее монахъ. — Гдѣ твои пироги? —- Сейчасъ скажетъ, гляди-ка, —• говоритъ толкая меня, Семенъ. Марьюшка даетъ два большихъ пирога монаху, кланяется и крестится. Монахъ швыряется пирогами, однимъ запускаетъ въ женщину съ мальчикомъ, другимъ,-— за печку, и кричитъ неподобнымъ голосомъ: — Будутъ пироги — на всѣхъ будутъ сапоги! Аминь. • Опять закрещиваетъ и начинаетъ пѣть „Рождество Твое, Христе Боже нашъ“. Ему всѣ кланяются, и онъ садится подъ образа. Кричитъ, будто по-пѣтушиному: — Кури-коко тэта, я сирота, я сирота!.. Его начинаютъ угощать. Кучеръ Антипушка ставитъ ему бутылочку, — „съ морозцу-то, Леня, промахни!" Монахъ и бутылку креститъ. И всѣ довольны. Слышу — шепчутъ между собой: — Ласковый нонче, угощеніе сразу принялъ... Къ благополучію, знать. У кого не приметъ — то ли хозяину помереть, то ли еще чего. — А поросятина гдѣ? — страшно кричитъ монахъ. — Я пощусь - пощусь да и отощусь! Думаете, чего... судаки ваши святѣй, что ли, поросятины? Одна загадка. Апостолъ Петръ и змѣю, и лягушку ѣлъ, съ неба подавали. Въ церкви не бываете — ничего и не понимаете. Бззы!.. И мнѣ, и всѣмъ дѣлается страшно. Монахъ видитъ меня и такъ закатываетъ глаза, что только одни бѣлки.