Лѣто господне : праздники

139 много книжекъ Морозова - Шарапова, принесъ отцу книжку и сказалъ: — Вотъ, Сергѣй Иванычъ, про замѣчательную исторію, какъ человѣка заморозили и Ледяной домъ построили. Въ Санпитербургѣ было, доподлинно. Съ этого и пошло. Отецъ отдаетъ распоряженія, что къ обѣду и кого допускать. Василь-Василичъ загибаетъ пальцы. Пискунъ, Полугариха, солдатъ Махоровъ, Вухохоль, пѣвчій - обжора Ломшаковъ, который протодьякону не удастъ и едва пролѣзаетъ въ дверь; знаменитый Солодовкинъ, который ставитъ намъ скворцовъ и соловьевъ, — такихъ насви-стываетъ! — звонарь отъ Казанской, Пашенька-блаженненькая, знаменитый гармонистъ Петька, моя кормилка Настя, у которой сынъ мошенникъ, хромой старичокъ-цырюльникъ Костя, вылѣчившій когда то дѣдушку отъ водянки, — тараканьими порошками поднялъ, а доктора не могли! — Трифонычъ-Юрцовъ, сорокъ лѣтъ у насъ лавку держитъ, — разные, „потерявшіе себя“ люди, а были когда-то настоящіе. — Этотъ опять добиваться будетъ, „баринъ“-то ... особаго почета требуетъ. Прикажете допустить? — спрашиваетъ Василь Василичъ. — Господинъ Энтальцевъ? Допусти. Самъ когда-то обѣды задавалъ, стихи сочиняетъ. Для Горкина икемчику, и „барину" поднесешь, вотъ и почетъ ему. — Да онъ этого все требуетъ, горлышко то съ перехватцемъ, горькой! Прикажете купить? —• Знаю, кому съ перехватцемъ. Довольно съ васъ и икемчику. Всѣмъ по трешнику, какъ всегда. Ну, барину дашь пятерку. Солодовкину ни-ни, обидится. За скворца не взялъ да еще въ конвертѣ вернулъ. Гордый. Накрываютъ въ холодной комнатѣ, гдѣ въ парадные дни устраиваются офиціанты. Постилаютъ голу¬