Лѣто господне : праздники

163 одолѣть. Завтра опять полѣзетъ. Безпремѣнно, говоритъ, нонче пересижу костяшекъ на сорокъ. А вотъ... Нѣмецъ конторщика привозитъ, глядѣть на часы по стрѣлкѣ, а мы Пашку со счетами сажаемъ, пронизи-костяшки отбиваетъ. На одно выходитъ, Пашка ужъ приноровился, въ одну минутку шестьдесятъ костяшекъ тютилька въ тютильку отчикнёгъ. А что лишку пересидятъ, нѣмецъ сверхъ пятерки походъ даетъ, за каждую костяшку гривенникъ. Василь ■ Василичъ изъ задора, понятно, не изъ корысти. .. ему папашенька награду посулилъ за одолѣніе. Задорщикъ первый папашенька, лѣтось и самъ брался — насилу отмотался. А Васильто-Василичъ чего-то надумалъ нонче, ходитъ-пощелкиваетъ— „нонче Ледовика за сорокъ костяшекъ загоню!" Чего-то исхитряется. Ну, печки пойду глядѣть. Онъ приходитъ, когда я совсѣмъ одѣтъ. Въ комнатѣ полный свѣтъ. На стеклахъ снѣжокъ оттаялъ, елочки ледяныя видно, — искрятся розовымъ, потомъ загораются огнемъ и блещутъ. За Барминихинымъ садомъ, въ снѣжномъ туманѣ-инеѣ, громадное огненное солнце виситъ на сучьяхъ. Оба окна горятъ. Горкинъ лѣзетъ по лѣсенкѣ закрывать трубу, и весело мнѣ смотрѣть, какъ стоитъ онъ въ окнѣ на печкѣ — въ огненномъ отраженіи отъ солнца. Морозъ, говорятъ, поотпускаетъ. Я сколупываю со стеколъ льдинки. Все запушило инеемъ. Бревна сараевъ и амбара совсѣмъ сѣдыя. Вбитые костыли и гвозди, петли творилъ и скобы кажутся мнѣ изъ снѣга. Бѣльевыя веревки запушились, и все-то ярко — и снѣжная вѣтка на скворешнѣ, и даже паутинка въ дырѣ сарая, — будто изъ снѣжныхъ нитокъ. Невысокое солнце свѣтитъ на лѣсенку амбара, по которой взбѣгаютъ плотники. Вытаскиваютъ ,ердань“, — балясины и шатеръ съ крестами, — и валятъ въ сани, 11*