На морскомъ берегу

11 — Каковъ! Какъ вамъ это нравится?.. Поѣздъ мчалъ насъ во тьмѣ, въ пустыхъ степяхъ. Нѣтъ, не совсѣмъ въ пустыхъ. Какъ чьи-то незасыпающіе огненные глаза, глядѣли на насъ далекіе пылающіе огни плавиленъ, — огромные костры. — А это что тамъ... пожары?.. — спросилъ онъ меня пугливо. — Нѣтъ. Это пылаютъ печи плавиленъ... чугунъ тамъ плавятъ. — Тоже... они?., черные?.. — Да. Онъ лежалъ на верхнемъ диванчикѣ и смотрѣлъ въ окно. Дремалось. — Дядя Миша! Ты еще не спишь? — Ну, чего еще... Спать пора. — Дядя Миша!.. Ты слушаешь? Ты возьми Архипа... Дядя Миша! Знаешь, какую онъ пѣсенку пѣлъ? Да ты слушай... — Не кричи ты! Видишь спятъ... — Ты только послушай... — зашепталъ Жоржикъ. „Матушка-голубушка, солнышко мое...“ Мы оба такъ и прыснули со смѣху. А Жоржикъ свѣсилъ голову и смотрѣлъ, чему это мы смѣемся. — Потише, господа, ночь... — сказалъ чей-то сердитый голосъ. Спалъ вагонъ. Притихъ и Жоржикъ. Начинало укачивать. Вѣяло степью, ночною, вольною степью въ окно. Что-то съ шумомъ, казалось, гналось за поѣздомъ и кричало въ скрежетѣ: до-го-ню... до-го-ню... Часто-часто. — Огни! огни!! — вскрикнулъ Жоржикъ. Капитанъ спалъ или притворялся. Я поглядѣлъ въ окно. Снова на горизонтѣ пылали степные огни-печи. — Смотрите... Опять идутъ!.. Во-онъ... идутъ... Жоржикъ ошибся: какіе-то столбы стояли вдали; быть можетъ, вышки артезіанскаго колодца. Въ свѣтѣ далекихъ костровъ они были тощи и черны, какъ тѣ, кого мы видѣли днемъ. — Скажите... Что такое — „жись безталана“? — Почему ты спрашиваешь? — А вотъ разъ Архипъ... поваръ у насъ былъ... жа-