На морскомъ берегу

— 61 — Жоржикъ, вставай! Димитраки пришелъ. — Ставай, ставай, Зорзикъ! — говорилъ и Димитраки, заглядывая въ окно. — Какой лѣниви... Солнце сталъ, куры яйцо сносилъ... Ставай! Димитраки прощаться пришла. Жоржикъ, въ одной рубашкѣ, подбѣжалъ къ окошку. — Димитраки!.. Они взяли другъ друга за руки и смотрѣли въ глаза. Да, они любовно смотрѣли въ глаза другъ другу. Одинъ старикъ, уже забытый жизнью, другой — юный, какъ майскій дождь, какъ первая былинка. — Уѣзжаю, Димитраки... далеко... — дрогнувшимъ голоскомъ сказалъ Жоржикъ. — Туда... — махнулъ онъ рукой за море. — А-а-а... Слишалъ... Далеко, заграница... Трабизонъ... — Далеко. Дальше вашего Хіоса... Знаете, Каиръ?.. — Ге... Хіоса... Далеко. — Только мы скоро пріѣдемъ. Вѣдь мы только за мамочкой. Она теперь совсѣмъ здорова! — Ге... Взди, ѣзди... Богъ далъ, все корошо. — Я вамъ письмо напишу! Очень хорошо, что вы пришли проститься. Вамъ что нужно? Вѣдь мы на Хіосъ непремѣнно заѣдемъ... Я мамочку попрошу... — Хіосъ? А-а-а... Цто?.. Ницего... Цего нузно! — Хотите, я цвѣтовъ вашихъ... акаціи... гвоздики? А? — Гвоздикъ? Ну-ну... Не забывалъ Димитраки... Вотъ,, поминай... Откуда-то, изъ-за спины, что-ли, — вытащилъ Димитраки бѣлую тросточку. И гдѣ онъ только досталъ такую! Вся она шла винтомъ, кольцами, сквозная и легкая, какъ, кружевная. Такихъ я еще не видывалъ. — На. Дорогу пошелъ. На, сладки... поспѣлъ утро. Онъ вытащилъ изъ кармана дыньку-скороспѣлку, не больше апельсина. — На, кушай дорога... Поминай Димитраки. Димитраки... Всегда угрюмый, суровый Димитраки! Онъ... Да, да. Онъ началъ часто-часто моргать своими темными вѣками. Его побѣлѣвшіе усы задергались, а широкая, вся въ мозоляхъ, коричневая ладонь мяла бѣлую маленькую ладошку. — Прощай, Зорзикъ... бѣленькій, короши... Любиль. Димитраки... Богъ тебя любила... Поминай.