Пчела

торой-бы одного только не было-бы —правды. У Гонкура-же Элиза самая обыденная женщина съ большими недостатками, скажемъ болйе— пороками, но не лишенная вмйстй съ тймъ и нйкоторыхъ хорошихъ чертъ челов'Ьческаго характера. При всей своей неприглядности, Элиза невольно заинтересовываетъ читателя, чувствуешь, что это живое существо, что такихъ женщинъ много въ поддонкахъ современнаго общества и что печальная жизнь ихъ заслуживаетъ общественнаго внимашя. (Окончание въ слпд. Л?).

Теодоръ Горшельтъ. (Адрiана Прахова).

Письма и записки Т. Горшельта. (Продолженге). Кавказъ11. ИзВЛЕЧЕНГЯ ИЗЪ ПИСВМЪ И РАВОЧИХЪ АЛЬВОМОВЪ. 1858—1863 г. Восемнадцатаго числа мы выступили на Ведень; шли все вдоль Басса, то спускаясь въ долины, то поднимаясь на высоты; нашъ караванъ казался безконечнымъ и двигался какой-то чудовищной черной змйей по глубокому снйгу. Изъ орудш можно было взять съ собою только неболышя горныя пушки и мортиры, которыя гдй тянулись, а на трудныхъ мйстахъ, взваливались и на лошадей; болышй калибръ не могъ еще проехать по такой дорога. Сегодня мы заночевали, послй усиленнаго перехода въ широкой долина, гдй прежде росъ лйсъ, а теперь все мйсто было покрыто тысячами поваленныхъ деревьевъ. Мы находились, приблизительно, верстахъ въ двенадцати отъ Беденя. начинаются такъ называемыя Черныя горы, получивпля, конечно, это назваше отъ густыхъ лесовъ, но высота ихъ ничтожна, сравнительно съ горами, которыя иамъ приходилось преодолевать въ лезгинскую экспедицию, и самыя значительный, на мой взглядъ, не достигаютъ и четырехъ тысячъ футовъ. Тймъ не менее перевозка нашихъ пушекъ можетъ все-таки считаться въ числе маленькихъ чудесъ, потому что на пути часто представлялись чудовищный затруднешя то отъ совершеннейшей распутицы, то, въ более холодные дни, отъ гололедицы, покрывавшей вей склоны. При подъемахъ впрягались въ пушки сотни солдатъ и, задыхаясь и надрываясь, трогали съ места тяжелую машину; еще затруднительнее перевозка на спускахъ. Сегодня, въ воскресенье, после обйдни, солдаты получили лишнюю порщю водки, по случаю праздновашя конца русской масляницы, и ужасно веселы. Бедняги веймъ довольны и нетъ, наверно, въ Mipe людей, болйе умеренныхъ и неприхотливыхъ. Съ сентября уже ведутъ они войну, одеты только въ небольшой барашй тулупчикъ и свою шинель, валять съ ранняго утра и до поздняго вечера нескончаемые леса, проводить дороги черезъ горы, йдятъ плохо и мало, иной день даже и вовсе не едятъ, если, по случаю распутицы, запоздаетъ подвозъ пров!анта и, при всемъ этомъ, ждутъ не дождутся своего пйшя. Откуда берется у этихъ людей веселость для меня загадка; у меня-бы она давнымъ давно пропала, особенно при мысли, что тутъ дйло не шутка, не двй какихъ нибудь экспедищи, какъ у меня; а тянется ncTopia изъ года

въ годъ, цйлыхъ двадцать лйтъ службы. Одними словомъ, русски солдатъ безцпнный человйкъ и вызываете во мнй такое уважеше къ себй, какого я не чувствовалъ еще ни передъ одной нащей. На другое утро мы выступили рано; было еще совсймъ темно. Не знаю, что дйлалось у другихъ на меня охватила какая-то торжественность. Ведень, знаменитый Ведень, гдй такъ долго прожилъ Шамиль; Ведень, котораго вей горцы считали неприступными, гдй Шамиль поклялся умереть,—черезъ нйсколько часовъ я его увижу! Авангардъ уже давно ушелъ, по обйимъ сторонами дороги собиралась пйхота къ выступлешю, или, сидя у костровъ, поспйшно дойдала еще похлебку, свой завтраки, а можетъ быть и обйдъ. Ьхавппе съ нами казаки сидйли на своихъ ейдлахъ какъ въ тискахъ, между двумя тяжелыми вязанками ейна, и большинство изъ нихъ тащило еще съ собою ракетные шесты; они мелькали какими-то неопредйленными силуэтами на едва-едва еще только сйрйвшемъ небй. Сдйлавши версты двй, мы спустились въ глубоки оврагъ, лежавши у насъ на пути, гдй цйлый батальонъ усердно работали надъ поправкой дороги. Тутъ была страшная давка: пйхота, конница, вьючным и артиллеристя лошади —все это перепуталось до того, что, казалось, не было никакой возможности пробиться сквозь эту толпу. Къ тому-же утро чуть-чуть еще начинало брежжить, ни шума, ни крика, все говорило въ полголоса просто восхитительный образчики боевой жизни. Взобравшись по другую сторону ущелья, мы потянулись по плоской возвышенности и, черезъ часъ пути, у нашихъ ноги з!яла опять новая пропасть; по ту сторону ея виднйлось трое непр!ятельскихъ шанцевъ, но, очевидно, оставленныхъ. Налйво отъ паси лежало чеченское кладбище, дальше чернйлъ небольшой аулъ. Плосше камни, лежапце или столице, круглые, деревянные столбы, оканчивавшиеся въ верху огромной, круглой шапкой, на подоб!е гриба, высоки! жерди съ желйзнымъ остр!емъ и небольшимъ флагомъ сверху, а подъ нимъ маленькое, тоже желйзное, серпообразное украшеше: вотъ аттрибуты такого кладбища. Направо шли Черныягоры, по направленно къВеденю, по кряжу которыхъ пробирался полковникъ Бажановъ съ пятью батальонами, сотней казаковъ и нйсколькими орудиями; онъ долженъ былъ обойти Ведень и занять за нимъ свою позищю на горй, называемой Лева-Кортъ. Теперь взошло солнце и, гдй не было по горамъ лйсу, виднйлась двигавшаяся колонна, тонкой черной лишей; утомительно и тяжело было идти по глубокому снйгу. Здйсь, передъ ущельемъ, генералъ сошелъ съ лошади и мы стали поджидать на неболыпомъ холмй, въ совершенномъ безмолвш, Божановскаго сигнала, четырехъ пушечныхъ выстрйловъ, которые должны были сказать намъ, что Бажановъ благополучно обошелъ Ведень и стоите надъ нимъ. Воздухъ былъ морозный, передъ нами спускалась пйхота въ лощину, мы же стояли неподвижно, прислушиваясь къ сигналу. И наконецъ, наконецъ донесся къ намъ глухой, едва слышный звукъ, потомъ второй, трети, четвертый. „На коней, съ Богомъ впередъ"! сказалъ генералъ. Мы ста.ди спускаться въ глубокое ущелье; трудно было и лошадямъ и людямъ, такъ какъ здйсь кончалась всякая дорога, земля сильно промерзла, да и наши дровоейки еще не успйли проникнуть такъ далеко. Мы попали въ лйсъ въ заросли низкаго колючаго кустарника; когда мы выбрались опять по другую сторону, мы нашли тамъ множество остатковъ начатыхъ редутовъ, которые шли по краю склона; подъ ихъ прикрыНемъ неприятель могъ-бы очень затруднить переходъ. Тутъ опять простояли съ добрый часъ, пока не взобралась па верхъ пйхота, задыхаясь и обливаясь потомъ, нагруженная всякой поклажей и шанцевыми оруд!ями. Затймъ мы опять стали углубляться въ лйсъ. Безмолвно двигался нашъ длинный отрядъ среди чащи, ожидая каждую минуту нападения, но все было тихо только [снйгъ хрустйлъ подъ ногами пйхоты. Тамъ и сямъ стали теперь раз-

даваться выстрйлы изъ стрйлковой цйпи, но отъ глубокаго снйга звукъ былъ такъ глухъ, точно кто колотить палкой по пуховой подушкй.. Еще разъ прошли мы по густо заросшей глубокой лощинй; потомъ, послй долгаго нырянья то внизъ, то вверхъ, мы выбрались изъ лйса и очутились на высотй, съ которой видна была внизу равнина, окруженная горами. Въ концй ея, верстахъ въ восьми отъ насъ, тянулись вверхъ, изъ за двойнаго ряда холмовъ, высоте столбы дыма, и наши проводники—туземцы, между ними и когда-то славный наибъ Баку, объявили намъ, что это, навйрно, горите Ведень, зажженный и оставленный нещлятелемъ. (Дымъ, однако, выходилъ; какъ мы узнали позднйе, изъ неболыпаго предмйстья, лежавшаго у самого Веденя, гдй проживали русскге дезертеры. НепрГятель поджегъ его). За Веденемъ подымались уже болйе высогая горныя цйпи, начало Андшскихъ и Дагестанскихъ горъ. Было теперь, должно быть, около восьми часовъ утра и солнце благотворно стяло надъ ослйпительно бйлымъ ландшафтомъ. Такъ какъ мы были на ногахъ съ трехъ часовъ утра и почти ничего еще не йли, то генералъ пригласилъ насъ позавтракать здйсь на скорую руку, въ ожидаши, пока подойдете конецъ пйхоты. Между тймъ мимо насъ проходили войска, измученныя, тяжело волоча ноги, и множество страстныхъ взоровъ устремлялось на нашъ скромный завтракъ: но угощешя не хватило-бы на всю брапю. Черезъ часъ мы поднялись тоже и вскорй очутились въ равнинй. На разстояши пушечнаго выстрйла передъ Веденемъ лежалъ небольшой покинутый аулъ, который Евдокимовъ назначилъ подъ лагерь. Едва мы вошли въ него и выйхали съ генераломъ на рекогносцировку съ противоположной стороны, какъ нещлятель открылъ огонь изъ пяти орудlй; многочисленная конница вылетала то тамъ, то сямъ, и вскорй у нея завязалась перепалка съ нашими линейными казаками. Со свистомъ ударялись ядра въ землю передъ нами и позади насъ; но непр!ятель бралъ все или слишкомъ высоко, или слишкомъ низко и только черезъ полчаса ударило ядро, влйво отъ насъ, въ расположившися на снйгу батальонъ и убило нйсколько солдатй. Настоящее, точное расположеше и видъ Веденя все еще нельзя было хорошо опредйлить, потому что рйзко выдававшися холмъ закрывалъ его такимъ образомъ, что виднйлся только небольшой конецъ его, между тймъ какъ отъ остальной части высовывались изъ за холма болйе высотя постройки и, между прочимъ, виденъ былъ домъ Шамиля, выдйлявшися своею высокой, острой, русской крышей. Этотъ видимый намъ конецъ былъ сильно укрйпленъ турами, снабженъ по угламъ двумя редутами, выступавшими полукруж!емъ и изукрашенными множествомъ флаговъ, самыхъ разнообразныхъ цвйтовъ. За Веденемъ, по параллельной лиши, тянулся длинный пригорокъ, высоко подымавшися надъ ауломъ и стоявши независимой горной гранью; только съ одной стороны онъ соединялся съ упомянутой болйе высокой горой, на которой давно расположился цолковникъ Бажановъ и время отъ времени кидалъ въ деревню неболышя горныя гранаты. Здйсь возвышались, защищая Ведень, пять огромныхъ, сильныхъ редутовъ; отсюда и частью изъ аула ныцйятельская артиллер!я открыла сильный огонь и палила себй на просторй въ свое полное удовольств!е, за исключешемъ одной пушки, поставленной еще въ равнинй передъ Веденемъ, которой мы отвйчали, съ своей стороны, изъ нйсколькихъ неболыпихъ горныхъ пушекъ, угощая ее веймъ, чймъ сами были богаты. На полдорогй туда, на берегу ниспадавшаго противъ насъ Хулхулу, стояла старая большая груша, тймъ замйчательная, по словамъ нашихъ проводниковъ, что подъ нею въ былое время Шамиль творилъ судъ и расправу, и вйшалъ на ней осужденныхъ. Туда послалъ генералъ пикетомъ роту третьяго кабардинскаго батальона, подъ предводительствомъ капитана Крузенштерна. Бйгомъ и съ крикомъ ура! кинулись они впередъ, лакъ

358

ПЧЕЛА.