Родное

38 тальѣ, у которой стоялъ. Тутъ Данила Степанычъ еще болѣе увѣрился, что поправится тамъ, перестанутъ отекать ноги и вернется сонъ: ужъ очень хороша тамъ вода! Да и Николай Данилычъ, лѣтъ тридцать кипѣвшій въ своихъ и отцовыхъ дѣлахъ и за это время только разъ пять побывавшій на родинѣ, — молодую жену возилъ — показать родную деревню, мать хоронилъ, еще зачѣмъ-то, наѣздами, — вспомнилъ хорошее изъ дѣтства и разсудилъ, что старику тамъ будетъ покойно и не скучно: тетка Арина живетъ тамъ, будетъ отъ всѣхъ почетъ, и къ монастырю близко. И вѣрно, мѣсто тамъ было замѣчательное. Укрылась Ключевая въ тихомъ углу. Со всѣхъ сторонъ обступили ее крутыя горы, не настоящія, каменныя, а мягкія, тихія русскія горы, съ глинистыми обрывами, въ черемухѣ и березкахъ; а подъ обрывами играла по камушкамъ рѣчка Соловьиха, глядѣлась покойными омуточками, вся въ тростникѣ. И тихо было,ни вѣтровъ, ни гомона. Изъ мужиковъ жили только старый пастухъ, — звали его Хандра-Мандра, — да лавочникъ Мамай, тоже старый, да еще два-три старика, покоѣ; а всѣ прочіе изъ двухъ десятковъ дворовъ стояли на фабрикахъ или жили въ 'Москвѣ. Не было пашни, а только усадьбы, да огороды. Разсказывали старики, что вывелъ ихъ сюда баринъ изъ разныхъ губерній, давнымъ-давно, какъ пустили здѣсь суконную фабрику; потомъ фабрика не пошла съ чего-то, растаскали ее по кирпичику — слѣдка не осталось, а какъ, пришла воля, приказывалъ имъ Безбородкинъ баринъ выселяться на его землю, по разнымъ мѣстамъ. А они-то поприжились и не пожелали расходиться, такъ и остались въ уголку, при усадьбахъ.. А земли здѣсь у барина не было, кругомъ слободская. Жили въ Ключевой больше бабы, плели изъ цвѣтнойкромки чуни для богомолокъ и растили дѣтей. И только съ полуденной стороны можно было проѣхать въ деревню