Богомолье

15 ужъ не видно. Выковырили мы, подня-ли... а въ рукѣто у него, на самой на долони — о-релъ! Такъ и врѣзанъ, синій, отчетливый ... царская самая печать. Такъ и не ростаялъ, не разошелся, будто печать приложена, природная. Такъ мы его и похоронили, орленаго. А золотой тотъ папашенька на сорокоустъ подать приказалъ, на поминъ души. Хорошо. . . Что жъ ты думать..! Черезъ годъ случилось: стали мы полы въ спальняхъ перестилать, — и что жъ ты думать.. ! Подъ его изголовьемъ, гдѣ у него образокъ стоялъ.. . доскито какъ подня-ли... —на накатѣ на черномъ... тотъ самый золотой лежитъ-свѣтитъ!. . а!?.. Самый тогъ, царской, новешенькой-разновешенькой! Всѣ сразу и признали. То ли онъ его обронилъ, какъ съ-подъ иконыто ташилъ пропивать, себя не помнилъ... то ли и вправду отъ себя спряталъ, въ щель на накатъ спустилъ... „въ душу-то отъ себя схоронилъ", сказывалъ мнѣ тогда, помиралъ... Тутъ ужъ онъ передъ всѣми и оправдался: не лроступился, молъ! И всѣ такъ мы обрадовались, панихиду съ пѣвчими по немъ служили... хорошо было, весело такъ, „Христосъ Воскресе" пѣли, какъ разъ на Ѳоминой вышло-то. Подали тотъ золотой папашенькѣ ... подержалъ-подержалъ .. . — „Отдать — говоритъ — его на церкву, на сорокоустъ! пускай — говоритъ — по народу ходитъ, а не лежитъ занапрасно... это — говоритъ — золотой счастливый, непропащій!" Такъ мнѣ его желалось обмѣнить, для памяти! Да подумалъ — пущай его по народу ходитъ, вѣрно ... зарочный онъ, не простой. И отдали. Такъ-вотъ теперь и ходитъ по народу, нечуемо. Ну, какъ же его узнаешь . .. нельзя узнать, Вотъ те и разсказалъ. Вотъ, значитъ, и пойду къ Преподобному, зарокъ исполню, Мартына помяну,.. Ну, вотъ... и опять захлюпалъ! А ты постой, чего я тебѣ скажу-то . . . Я неутѣшно плачу. Жалко мнѣ и Мартына что