Вечерній звонъ : повѣсти о любви

153 ворятъ. Вотъ, вѣдь, характеръ женскій: видитъ, что Платонъ въ нее, какъ говорится, по уши, знаетъ, что ей это томленіе кавалера ни къ чему, а подзадариваетъ и улыбочками со значеніемъ, и позитурою, и стономъ гитары подъ пальчиками. Подошелъ и говорю: — Платонъ Фаддѣичъ! — Что такое? — Возьмите „идіота11 обратно! Нехорошо оно вышло: вы — начальникъ, Пантелеймонъ Алексѣевичъ подчиненный. Тутъ, какъ говорится, такое напряженіе происходитъ въ человѣкѣ, что буксиръ можетъ лопнуть. Ну, а случается, что въ такихъ случаяхъ другимъ концомъ и убить неосторожнаго можетъ. — А что такое? Я сказалъ, что я —не такой идіотъ!.. — А вы полноте. Ваше краснорѣчіе совсѣмъ прозрачное. Всякій долженъ былъ „идіота" себѣ на приходъ записать. Вы человѣкъ, говорю, на полголовы по крайности выше Іероглифова, вамъ больше дано, съ васъ больше и спросится... — Извинитесь, миленькій! Вамъ ничего не стоитъ, — проситъ и Глашенька умильнымъ голоскомъ и трень брень струнами. Какъ она попросила, моментально вскочилъ, надѣлъ шляпу на затылокъ и въ темноту ушелъ. Сидимъ —слушаемь:- сперва оба злобно говорятъ. Всего не разберешь, а только оба „идіота" поминаютъ. Потомъ — помягче. А минутъ черезъ десять изъ темноты оба выплываютъ подъ ручку и смѣ- . ются. И такъ намъ стало пріятно, что и мы съ Глашенькой давай хохотать. Благородный поступокъ всегда умиляетъ со стороны. — Предлагаю выпить общую за наше примиреніе! говоритъ Іероглифовъ, — у меня, — говоритъ, — своя заготовка имѣется. И вынулъ бутылочку „зубровки". И все какъ рукой сняло. Опять всѣ — друзья-пріятели. И снова про