Въ раздвинутой дали : поэма о Россіи

Крѣпь горькая. Я сѣрѣю. Пыльная. Не злая. Все же доброй быть мнѣ не дано. Брызни мною въ хмѣль, — и я шальная, Отравляя хлѣбное вино. Путники тоскуютъ въ бездорожьи, Я качаюсь молча на степи. Другъ до друга молвятъ дѣти Божьи: „Трудно жить. А ты, братъ, потерпи11. На степяхъ безрадостно росту я. Дуя, вѣтеръ свищетъ: „Не неволь!“ Солончакъ мерцаетъ, зло колдуя, Земь, но сушь, и выцвѣтаетъ соль. Слышала я слово отъ шайтана, Будто я въ расцвѣтѣ хороша. Пчелы не со мною утромъ рано, Меду я не выдыхну, дыша. Слышала я кличъ: „Сарынь на кичку!“ Хохотъ. Гикъ. Ватаги буйной гулъ. Видѣла, какъ птичку-невеличку Беркутъ, ханъ орловъ, скогтивъ, сглонулъ. А потомъ, съ гортаннымъ зычнымъ словомъ, Половчанинъ беркута убилъ, И стрѣлу перомъ тѣмъ беркутовымъ Оперилъ къ разгрому Русскихъ силъ. 15