Грамматика любви : избранные разсказы

38 опять грубо забрехалъ пойнтеръ, глядя въ прихожую, и она опять тревожно прислушалась. — На кого это онъ все?—спросилъ купецъ, выпивъ, раздувая ноздри. — Какъ отзывается! — сказалъ онъ. послушавъ. — Не домъ, а органъ. — Да все, небось, этотъ пьяница шатается, мужъ скотницы нашей, — отвѣтила она и, подумавъ, насмѣшливо улыбнулась.—Тутъ такая потѣха идетъ, не приведи Богъ. Купецъ, отрѣзая кусочекъ солонины и намазывая его горчицей, равнодушно удивился: — Да что ты! — Ей-Богу, — сказала Любка- — Закружилась тутъ съ однимъ, да и другимъ не отказываетъ. Ну онъ и ходитъ. Грѣхъ судить, а только дойдетъ у нихъ дѣло до бѣды. — Что жъ, еще дружка себѣ нашла? — Да ай ихъ мало! — сказала Любка, думая не о скотницѣ, а о себѣ и о своемъ любовникѣ, портномъ изъ Шатилова, бѣшено ревновавшемъ и все грозившемъ убить ее. Говоря, она косилась на окно возлѣ дверей въ гостинную. Во всѣхъ окнахъ зелено и остро искрились обледенѣвшія нижнія стекла. Въ это окно, незамерзшее, видны были рѣдкія звѣзды на синемъ небѣ, зелень палисадника и застрѣха въ снѣгу. Купецъ ѣлъ, что-то обдумывая. Любка слабо зѣвнула и опять заговорила: — А, должно, здоровый морозъ будетъ. Куда въ даль такъ-то поѣхать, замерзнешь. — Очень просто, — сказалъ купецъ и посмотрѣлъ на пойнтера, положившаго морду на лапы. — А собака это же чья? — Да барина нашего молодого, Николая Кузьмича, сказала Любка. — Надоѣла до крайности. На дворѣ никакъ не можетъ жить, нѣжна очень. Голая вся. Два раза въ недѣлю купаю, пропасти на нее нѣту. Онъ у насъ чудакъ какой-то. — Да и дуракъ, можно сказать, хорошій,— вставилъ купецъ. &